До этого туда посылали исключительно заслуженных и уважаемых работников. А тут — бац, звонят из
Много чего тогда в Киеве было необычного. Да что там в городе. Ещё до него, по пути из аэропорта Борисполь, нас тормознули в чистом поле, в салон аэрофлотовского автобуса-экспресса забежал какой-то молодой летеха в полном парадном обмундировании… И это в июне! Днем, в самую жару!
Кстати, и погода тем июнем 86-го в Киеве тоже оставила воспоминания. Дни стояли ясные, солнечные, жаркие. Вечером, уже в темноте, выйдешь на балкон и слышно, как у Днепра переговариваются люди, вода плесканула, а потом — громкое отфыркивание и чей-то довольный голос: «Ну, что встал? Вода — парное молоко!» Купается народ.
В общем, остановили экспресс, забежал летеха в кителе, с галстуком по дневной жаре и офицерским счетчиком Гейгера (солдатский только пикает, а этот и количество мили-рентген показывает), пролетел по проходу между кресел, выскочил из автобуса, что-то кому-то отрапортовал, вскинув руку к фуре, тот уже дал отмашку парному милицейском патрулю, а те — водителю отсемафорили. Проезжай, мол. Вот так тогда Киев встречал своих гостей.
Хотя и в самом городе хватало необычного, бросающегося в глаза. Например, заходишь в троллейбус, а он мокрый. Их постоянно, как вернутся с маршрута в парк, мыли перед каждым новым рейсом. И поливальных машин на улицах было много. Причем не только утром, как обычно. А практически весь божий день. Видимо, пыль прибивали, чтобы она радиацию не разносила.
По местному радио каждые полчаса передавали прогноз погоды и в самом его конце — про радиационный фон. Самый высокий был в лужах и под мостами. Местные пацаны шутили: «Смотри, Костян, не пей из киевских луж. Козленочком станешь. И под мостом не стой. Не ровен час — облысеешь. Вернешься в родные края, так молодая жена и не узнает!»
На рынке клубника стоила копейки. Народ боялся её покупать, т. к. рвануло на АЭС в конце апреля, как раз когда она цвела. По радио опять же каждые полчаса талдычили, что не бойтесь граждане, перед тем как выдать продавцу белый халат, фартук и пустить его за прилавок, всю его продукцию проверяют,
Может, поэтому за ту неделю, что я был в Киеве, клубника на рынке подорожала раза в три. Но всё равно, по нашим северным меркам, не так уж и дорого. Я трехлитровую банку домой привез. Порадовал своих. И никто тогда даже не думал за ту радиацию.
А водка и пиво, в отличие от всего остального Союза, продавались в Киеве весь рабочий день, без ограничений и очередей. Зашел в магазин и купил. По тем временам это было чудо невиданное. И по такой жаре то же самое пиво было очень даже кстати. Но народ больше предпочитал налегать на молдавский портвейн. По курилкам аргументированно утверждали, что именно он очень хорошо выводит из организма стронций и иридий.
Но больше всего меня поразило практически полное отсутствие в городе детей. Аборигены, с которыми общался на заводе, сказали, что их всех (тех, кого сами не смогли отправить к дедушкам и бабушкам за пределы области) вывезли централизованно. На организованный летний отдых. В самые разные места. По всему Союзу.
Кстати, в Киев я тогда поехал с большой охотой. И не только потому, что командировка в столицу советской Украины считалась хорошим делом. У меня к тому времени как раз вышел в отставку старший брат покойного отца. А поскольку на срочную в середине 50-х он призывался из Киева, ему там дали квартиру. Поэтому я ночевал не в гостинице «Золотой колос» рядом с ВДНХ, куда меня поселили (оттуда нужны были только документы на возмещение командировочных расходов), а у него дома. И вот тогда…
Только тогда (в 1986 году!) он мне за долгими вечерними посиделками под рюмочку казенки рассказал, что его отец и мой, соответственно, погибший в марте 1942 года под Велижем (Смоленская обл.) дед, оказывается, в предвоенные годы был признан подкулачником. Не кулаком, которых высылали туда, куда Макар телят не гонял и откуда обычно не возвращались, а подкулачником, которых не высылали, а оставляли в родном селе, но отбирали всё, вплоть до перьевых подушек.
А я в детстве удивлялся, почему у баб Нюры полы земляные, хотя у всех соседей, как и в школе, клубе, магазине — деревянные, из досок. Так что мне та командировка в Киев многое дала не только в профессиональном плане. И я не жалею о том, что попал туда как раз в то время.
А это уже не моя память, не моя история из жизни, но маленький штрих, который тоже говорит о том, что и как было тогда, в 1986-м. У моего хорошего друга, с которым мы в 90-х вместе, бок о бок, работали и прошли очень многое, тоже была с Чернобылем своя история. Он как раз в том году закончил Днепропетровский государственный университет, и его, практически сразу после выпуска, вызвали в военкомат. И предложили на выбор (демократия в действии!): или два года офицером в Вооруженных Силах, или ДВЕ НЕДЕЛИ (!) в Чернобыле. Друг выбрал первое, отслужил два года в Зволине (ЦГВ, Чехословакия), остался на сверхсрочную и загремел в Хабаровск. Дослужился до капитана, ну, а там…
А там — уже совсем другая история. Мало чем связанная со столицей советской Украины. Разве только тем, что перед самым развалом Союза переведенный по семейным обстоятельствам в родной Днепропетровск друг отказался давать присягу новой стране и её желто-голубому флагу. Присягу, как Родину и супругу, не меняют. Вот так он стал гражданским человеком.
А ещё через какое-то время судьба свела меня с ним, а его — со мною. И мы стали работать. Вместе. На дворе стояли 90-е и надо было кормить семьи. Невзирая на то, что когда-то было у нас за плечами и кем мы были в прошлой жизни…