В Германию мне хотелось поехать, когда я изучал немецкий язык и немецкую культуру. Тогда мне не раз снилось, как я вступаю на благословенную немецкую землю, с ее аккуратными домиками, идеальными дорогами и вежливыми белокурыми бюргерами, цитирующими в своих философских беседах Гёте и Шопенгауэра…
Потом, уже немного поездив по свету и начав понимать на личном опыте, что «на свете счастья нет» и что все европейские, и не только, страны давно глобализированы по единому западному образцу и во многом очень схожи, а развитая Европа — это во многом зарегулированная, зарегламентированная территория со строгими законами, где деньги и благополучие есть, но мало свободы и воздуха, я в Германию ехать хотел все меньше и меньше. Пока, в конце концов, не понял, что если не поеду в скором времени, то могу не доехать туда никогда.
Случай меня привел в западную польскую Познань, а оттуда я почти нехотя решил ехать в культурно-исторический
Я еще подумал день и принял нелегкое решение ехать. Нелегкое, потому как для этого путешествия по Европе у меня были ограничения в наличных средствах, а карте я не совсем доверял, после того как понял, что с нашими картами могут быть самые разные «вариации на тему» — от блокировки до пиратского курса между валютами.
На следующий день я прибыл в берлинский Шенефильд, где у меня была пересадка на автобус до Дрездена. Но, томимый жаждой общения с местным населением на его языке, мой язык довел меня до Дрездена куда быстрее положенного: я уехал на два часа раньше, договорившись с водителем более раннего автобуса.
До Дрездена было недалеко, около двух с половиной часов, и сия поездка запомнилась «нежным» общением с местным немчуком. Парень лет двенадцати, после того как я на его внезапный чих сказал «Gesundheit» («Будь здоров») — дал ему почувствовать, что я почти свой, то и дело комментировал разные вехи по пути, как я понял, к его дому: вот это деревня моей бабушки, а здесь мы уже въезжаем в Дрезден и будем на месте «in ungefahr fuenfzehn Minuten» («примерно через тридцать минут»).
Успешно и быстро прибыв в Дрезден, я широким шагом беззаботного туриста прошелся по его главной Prager Strasser, под платанами, до самых примечательных архитектурно-исторических достопримечательностей — Фрауенкирхе, настенной мозаики Курстенцуг и самого Цвингера до моста через Эльбу. Запечатлил под заходящее багряное солнце свои первые впечатления и по Гугл-картам направился в свой отельчик «Луизе20» на одноименной улице.
Заселившись и закинув вещи, уже ближе к семи, я выбежал на мощенные узкие улочки древнего Дрездена, дабы раздобыть для себя местного провианта, а заодно и окунуться в ледяную воду — местную немецкую жизнь, wie es ist.
Окунуться в ледяную прорубь почти получилось: в местном магазине Netto за углом я сначала удивился отсутствию корзин для закидывания туда местных деликатесов, а потом познакомился с местными бухариками и бомжиками, повыползавшими после захода солнца и набежавшими в магазин за какими-то подачками.
Публика была еще та, полностью немецкая: местные полуспившиеся фрау с пирсингом и татухами по лицу и следами нелегкой капиталистической жизни по всему телу; местная киряющая шушера в виде крутящей самокрутки из подобранных «бычков», с мольбой и шепелявым, кисаворобьяниновым «Битте, гебен зи мир»… и прочие разные местные джулико-бандито.
Я накидал в надерганные «маечки» немецких сыра, колбасы, местного пива и еще решился приобрести себе местный доннер-дурум. Но карты там не принимали, и я побрел по Луизе-штрассе в поисках какой бургер-местной шаурмы, мимо многочисленных Kneipen и Biergarten, чтобы везде услышать: «Sculdigung, keine Karte» — «только не по карте»… Все хотели исключительно только Bargeld («кэш» и наличку).
Решив, что тем вечером я удовлетворюсь местной шинкой и сыром — никакого горячего Durum или Kebab, плюс парой бутылок местного пива, — я вернулся в свой отель, принял душ, включил обзор про Дрезден на Ютубе и компенсировал отсутствие полноценного завтрака и вообще какого обеда местными пивом, сыром и колбасой.
Пиво оказалось изумительным и подтвердило знакомые стереотипы — оно было восхитительно и всего из трех Zutaten (ингредиентов): воды, хмеля и солода. Колбаса и сыр тоже были съедобными, даже весьма недурственными для человека с испорченным вкусом, как у меня.
На следующее утро, едва проснувшись, я побежал знакомиться ближе с Цвингером, Фарфоровым музеем и прочими Фрауэнкирхами. Они были из темного, окислившегося местного песчаника, выглядели старо и мрачновато, но впечатление производили.
В музее фарфора я быстрехонько повосхищался китайским фарфором трехсотлетней давности и местным «мейсоновским» фарфором, который в оригинале звучит как «майсоновский» (городок Meissen находится от Дрездена всего «за поворотом» в двадцати километрах). Потом с горем пополам нашел die Alte Meister-Galerie с той самой «Сикстинской мадонной» Рафаэля почти нашего Санти, о которой даже знал я, некультурный варвар, и непревзойденной «Шоколадницей» Ж. Лиотара.
На следующий день я взял Stadtrundfahrt, покалякав на местном с местными и приобщившись даже немного к саксонскому диалекту — поездке по городу, и посетил, под аккомпанемент немецкоговорящего гида все выдающиеся местные Frauenkirche, Rathaus, Molkerei и прочие Schloesser.
Надо сказать, что город Дрезден за пределами весьма не обширного «всемирного наследия» в самом центре, у Эльбы — весьма заурядное, где-то советское с его пятиэтажками и клумбами местечко.
Я жаждал восторга, изумления от себя самого, а испытывал разве что спокойное удовольствие от весьма банальных улиц, вечных строек и ремонтов, которые по всей Европе, чем ближе к дождям и непогоде, тем больше в самом разгаре, начинаются в грязном октябре и длятся до начала зимы — все было «ganz normal», и не больше.
Три дня спустя, нагулявшись и належавшись в своем номере в Дрездене, я отбыл в северном направлении, на Берлин, который посетить muss jeder, кто оказывается в Германии, чтобы прочувствовать этот «германский дух». Дух порядка, самой старушки-Европы и «загнивающей Европы»…