…В Афганистане наш батальон был полностью сформирован в январе 1980 года. Прапорщика помню одного — начальника кухни. На должностях сверхсрочников состояли сержанты. Перед вылетом в Афганистан им помимо автоматов выдали пистолеты Макарова.
Весной батальон был полностью укомплектован прапорщиками. В нашей небольшой роте появилось четверо прапоров. Один из них — Владимир Мошняга — был назначен старшиной роты. Ещё трое — Анатолий Пьянков, Владимир Зыков и Владимир Дубянский — стали командирами взводов.
Анатолий Пьянков, самый старший по возрасту в батальоне, вскоре получил уважительное прозвище — Дед. Да и как было его не уважать, если это был опытный и внимательный к солдату человек.
Дедушка наш увлекался сочинением безобидных эпиграмм на сослуживцев. О себе он написал так:
Куча лома и станков —
Это прапорщик Пьянков.
Я однажды помог Деду в его творчестве. Как-то вечером, сидя с солдатами в палатке и читая свои эпиграммы, Пьянков сказал:
— Про всех сочинил, а про Сократа не могу ничего срифмовать.
Сократом звали одного прапорщика в первой роте. Он прибыл из Ташкента и всех удивил своим древним именем. В Ташкенте Сократ работал на авиационном заводе, а в Афган, говорили, завербоваться его заставила жена. Наверное, за «длинным рублём» послала. Хотя утверждать не стану.
Сократ — сугубо гражданский человек. Внешне очень похож на артиста Валентина Гафта. Командовать солдатами не любил. Человек, случайно попавший в
Балабол и демократ —
Это прапорщик Сократ!
В палатке наступила короткая пауза, после чего раздался дружный хохот. Дед тоже засмеялся, но мне показалось, что ему стало немного досадно оттого, что он не смог сочинить что-то подобное про Сократа.
Выдающейся личностью являлся старшина Мошняга. Он знал множество всяческих шуток-прибауток. Любимой его приговоркой было «аля франсе писохен шварц» (так это звучит при некоторой корректировке). И чего только он не обозначал этой фразой. Мог просто, покидая вечером расположение, поднять руку и устало произнести: «Ну, всё парни, аля франсе…»
Старшина любил петь. Сколько частушек он знал! Иногда пел и известную сейчас в обработке современной группы песню «Демобилизация». Правда, когда старшину просили исполнить ту шуточную песенку, он сначала предупреждал:
— Но шоб, хлопцы, без насмешек!
Дело в том, что в песне звучало обидное «неформальное» название прапорщика. Тем не менее Мошняга пропевал и те слова:
…Чтоб никто не продавался,
На куска не оставался —
Де-мо-би-ли-за-ци-я!
А пел хорошо и с удовольствием, безо всякого аккомпанемента. Слухом его Бог не обидел.
Мошняга дружил с не менее видным прапорщиком, чем он сам — Кожарским. Высоченный, худой усач. Бравый, бесстрашный.
Однажды мы были с Кожарским в наряде в Баграме. К нам позвонили с контрольно-пропускного пункта у въезда в гарнизон и сообщили, что неизвестные лица на БМД отказались подчиняться распоряжениям часовых на КПП. Они без разрешения въехали в населённый пункт и движутся в нашу сторону.
Кожарский поставил солдат в цепь поперёк дороги. Скоро огни фар боевой машины осветили нас. Но кто внутри? Мы стоим и ждём распоряжений прапорщика. Кожарский вскакивает на броню, открывает люк и начинает кричать, чтобы все, кто внутри, выходили из машины. Несколько минут он кричал, матерился. Из машины никто не подавал голоса.
Тогда Кожарский вытащил из кармана гранату, приготовился освободить её от чеки. Мы, конечно, заволновались. Что сейчас произойдёт? Успеем ли хотя бы упасть наземь, прежде чем рванёт?
Прапорщик во всю мощь крикнул:
— Последний раз предупреждаю — выйти из машины и сдаться! Даю пять секунд!
Видимо, Кожарскому поверили. Послышались голоса, и из БМД стали вылезать пьяные десантники.
Непростая была ситуация. Что должен был сделать прапорщик? Практически на сто процентов ясно, что в машине свои. Они же сразу остановились перед нами. Но если бы нервы у прапорщика не выдержали, запросто мог бы подорвать БМД.
Вспоминаю картинку. Кожарский, завидев Мошнягу, дурачась пропел: «Прапорщик — он помощник офицера и любимец всех солдат».
Через много лет после этой истории из жизни я пытался отыскать ту песню, но Сеть ответила молчанием. А ведь что-то в тех простеньких строчках есть…