Стоит ему только чуть-чуть выпить — и откуда что берется, этот солидный человек превращается в какого-то разбитного парня и начинает рассказывать совершенно невероятные истории о тех далеких днях, когда он, забросив свою весьма успешную научную карьеру, занялся тем, что в народе зовут «челночеством», отдавшись этому занятию со всей своей неуемной энергией.
Историй из жизни, рассказываемых им, вначале было неимоверно много, и все их слушали с большим вниманием и, надо отметить, с искренним удовольствием. Но то ли мы собирались часто, то ли он, выговорив постепенно все, выбрал наиболее нравившиеся ему самому, но начал он одно и то же раз за разом повторять. Вскоре основной массе наших друзей и знакомых уже надоело его слушать, остался я один, все еще подпадающий под обаяние этих бесхитростных историй из неведомой мне жизни, и он, держа меня за руку, рассказывал и рассказывал.
К тому же, нравилось мне наблюдать за его лицом: рассказывал он свои истории в лицах, смешно копируя людей, которых я никогда не видел, но в его исполнении я очень отчетливо представлял себе и каких-то таможенников, пожалуй, чаще всего фигурировавших в его рассказах, и различных покупателей и продавцов. В общем, мне это было интересно и все тут. Он нашел во мне благодарного слушателя, и перестал приставать ко всем подряд с уже надоевшей репликой: «А вот послушай еще…»
Дойдя до требуемой точки, он сразу же отводил меня в сторонку и начинал рассказывать. Вольно или невольно, но многое настолько прочно засело у меня в голове, что я решил поделиться с вами некоторыми из этих историй.
…Шел 1988 год. В то время основной проблемой «челноков» был вывоз за рубеж валюты. И хотя тогда существовала масса запретов и ограничений, люди все равно умудрялись провозить с собой эти самые доллары или любые конвертируемые денежные знаки, которые им удавалось достать. Но при этом приходилось идти на всякие ухищрения.
Эта история случилась в Москве во время моей пятой или шестой поездки в Стамбул. Как обычно, был я старшим группы и в мою обязанность в аэропорту вылета входило собрать туристов, проследить, чтобы они прошли таможню и границу, и проводить их в самолет. Вот и стою я в коридоре, жду, когда последние мои подопечные за эту дверь, где таможенники работают, пройдут — их человек пять всего и осталось, остальные уже давно в накопителе водочкой балуются.
Сегодня нам повезло, Андрея на этот участок поставили. Молодой совсем парнишка, на таможне без году неделя, еще не оборзел, как некоторые, а может, таким и останется, но тогда долго здесь не проработает, сожрут его коллеги. Дело в том, что он не придирается по пустякам, входит в положение тех, чей багаж ему досматривать приходится, ничего не вымогает, в отличие от тех, чьи имена не хочется даже упоминать, настолько они всех достали своей жадностью и наглостью.
Да и помощница у Андрея нормальная — Ликой ее все называют, а как полностью, даже не знаю. Эта дивчина конфеты с шоколадом очень любит, вот мы, как только узнали, что она будет работать, тут же отрядили человечка за шоколадкой в зону вылета внутренних рейсов. Ну, а потом я зашел под предлогом согласования порядка прохождения группой таможенного поста — вдруг у господ проверяющих какие-либо пожелания возникнут? — да воспользовавшись моментом, в коробку, куда они таможенные декларации заполненные складывают, эту шоколадку и положил. Лика лишь глазами стрельнула, это у нее за спасибо сходит.
Время идет, а из-за двери никто сигнала, что можно следующему заходить, не подает.
— Они там что, чай уселись пить, что ли? — спросила одна из оставшихся девчонок, у меня ее еще ни разу не было, может, в других группах или в другие дни ездила, а может быть и перворазница, таких все больше и больше попадается. Некоторые один раз слетают и забрасывают это дело: во-первых, без всяких дураков, трудно, во-вторых, несомненно, опасно, в-третьих, надо уметь хорошо считать, иметь чутье, найти свою нишу, свой товар — очень много всего того, что надо, набирается, все и не перечислишь. Ну, а большинство втягиваются, после чего начинают летать все чаще и чаще.
Я, конечно, мог бы попробовать чуточку дверь приоткрыть и одним глазком туда заглянуть, но это запрещено, зачем гусей дразнить? А время все идет и идет, следующая за нами группа уже заканчивает бессмысленные шатания по зданию аэропорта и начинает потихоньку в коридоре скапливаться.
— Вер, что делать-то, может, тихонько поскрестись туда? — спросил я старшую третьей группы Веру Крутикову.
— Сама не понимаю, сколько можно одного человека держать, тем более там Андрюшка сегодня, я понимаю, Петрович бы сам стоял, а так — Андрей. Но лезть на рожон не советую, давай ждать.
Понимаем мы оба, что там какие-то события происходят, у других дверей тоже заминки начались, значит, весь состав таможни здесь собрался. Наконец, остальные двери начали открываться, значит, работа возобновляется. У нас тоже Лика выглянула, но позвала лишь меня. Захожу, сидит парень, из-за которого вся эта катавасия произошла, я его даже еще толком и не рассмотрел, крепкий такой, в тенниске и джинсах, сумки рядышком стоят уже закрытые. Андрей на меня смотрит и говорит:
— Анатолий Ильич, наше руководство решило вас в курс всего этого поставить. Человек вы опытный, так что и до сведения фирмы сами доводить будете. А этого, — и он на парня кивнул, — мы уже в соответствующие органы направим, они через несколько минут прибудут. Ну, а пока вы полюбуйтесь. Показывай, показывай, — это он парню сказал.
Тот тенниску снял, и я просто онемел от неожиданности. Грудь, живот, спина, плечи у него были полностью оклеены долларами, на которые сверху наложили тоненькую прозрачную какую-то бумагу и для надежности обмотали скотчем. Издали впечатление создалось, что он из какого-то болота вылез, весь в зеленоватой тине измазан будто.
— Ничего себе, — только и смог я пробормотать.
В эту минуту внутренняя дверь открылась, вошли двое в милицейской форме, присвистнули лишь, пока парень рубашку на себя натягивал, да увели этого бедолагу в неизвестном направлении.
Они ушли, а у Андрея все кипит, наверное, внутри, он переполненный эмоциями оказался, вот и решил на мне разрядиться, пока Лика куда-то убежала.
— Понимаете, Анатолий Ильич, мы его багаж досмотрели, все чисто, на деньги декларация имеется, причин придираться нет никаких. Ну, я его так легонько по плечу похлопал, катись, мол, отсюда. А там хрустит что-то, да и скользит рубашка прямо как по льду. Я уж грешным делом подумал, может, повреждение какое-нибудь там заклеено. Спрашиваю: простите, я не очень сильно вас задел, что там у вас? Ему бы, дураку, мне сказать, да вот, поранил, ну или еще что-нибудь, а он как взъестся на меня: вы, мол, права не имеете до пассажиров дотрагиваться. Вот тут уж я не выдержал, жуть как не люблю, когда мне говорят, что я какого-то там права не имею. Нам государство столько прав дало, что если нужно, я не только по плечу похлопаю, не только в желудок загляну, но все другие отверстия, которые для перевозки запрещенных вещей использовать можно, обследую, не побрезгую.
Первый раз я таким Андрея видел. Ничего себе, думаю, спокойный, тихий, вежливый, а он вон как расходиться может! Значит, долго работать в этой организации будет.