Так случилось, что мы с сестрой подхватили новую мутацию Ковида, когда зашли в поликлинику, чтобы получить рецепты на бесплатные лекарства для меня и соседки. Надо сказать, что по причине у нас какой-то странной аллергии по блуждающему типу, «которой в природе нет, но у вас она присутствует» (я, в частности, пережила два отека Квинке), мы никогда в жизни никаких прививок не делали.
Рецепты в этот день мы не получили, а вот Ковид к нам прицепился. Это было совсем не кстати, т.к. сестра всего неделю как вышла из больницы № 35, где ей делали полостную операцию по удалению едва не разорвавшегося желчного пузыря, гнойного и с камнями.
Спустя пару дней наш Ковид проявился тем, что запершило в горле и появилась незначительная боль при глотании. Температуры не было, но появилась не то лень, не то усталость. На 4-й день с утра поднялась температура, а все остальные симптомы как-то притупились.
На следующий день у обеих было уже за 38 градусов, но симптомы пропали все. Мы представляли собой совершенно «здоровых» людей, у которых была почему-то высокая температура. На пятый день потерялись запахи, а на шестой — изменился вкус еды и напрочь пропал аппетит. Температура держалась стойко, как, впрочем, и появившаяся у меня одышка.
Тут вспомнились телевизионные передачи о здоровье, где советуют «почувствовав недомогание, лечь в постель и вызвать врача на дом». Недомогание мы чувствовали очень даже хорошо и решили «вызвать врача на дом».
Двухдневные попытки дозвониться до нашей поликлиники не увенчались никаким успехом, только существенно увеличили плату за телефон. Всякий раз, когда мы, прождав более часа, выходили уже на первую очередь, телефон регистратуры выдавал короткие гудки. Ситуация складывалась явно неприятная. С одной стороны, мы уже не сомневались в диагнозе, а с другой, мы оставались без медицинской помощи.
С грехом пополам, после трехдневных попыток, нам удалось дозвониться до поликлиники. Врач пришла еще через два дня, взяла мазок и со словами «Вы попейте что-нибудь» исчезла. Мазки, взятые у нас, как вы догадались, дали положительный результат. Узнав, что у нас Ковид, семья сына сначала прочла нам краткую лекцию о пользе прививок, а потом сноха вяла на себя заботы о приобретении лекарств и продуктов.
Есть совсем не хотелось. Хотелось перестать болеть этой странной болезнью. Мы поняли, что в очередной раз заработал медицинский совет: «Помоги себе сам». Из Интернета вытащили разношерстные советы по этой самой помощи при коронавирусе. Решили пойти традиционным путем
К глубокому сожалению, вероятнее всего, у Ковида были совсем иные планы на жизнь в наших организмах, а поэтому он нагло занял приличную их часть, обосновавшись, например, у меня в легких. Оттуда он через противный, сначала сухой, кашель напоминал день и ночь о своем присутствии.
Понимая, что договориться с этим агрессором нет никакой возможности — он явно уклонялся от всякого контакта, — я приготовила концентрированный раствор мукалтина (20 таблеток на 0,5 л воды), что и предлагала ему в течение первых суток. В конце следующего дня кашель стал гораздо мягче, а главное, стала отходить мокрота, уменьшилась одышка и снизилась температура, почти до нормальной. Я задышала, наслаждаясь потоками входящего в меня свежего воздуха.
Забыла сказать, что заболели мы в конце сентября, а точнее, 28-го. За окнами стояла прекрасная в своем разноцветье теплая золотая осень. Уже наступил октябрь. Окна были открыты во всей квартире. Только мы было немного обрадовались, что стало получше, как Ковид преподнес нам очередной сюрприз: резко, средь бела дня поднялась температура — у меня до 38,7, а у сестры на градус выше.
В поликлинику дозвониться мы по-прежнему не могли — там опять бросали трубку. Сама температура не ощущалась никак, но вот с сестрой сыграла злую шутку: ночью она потеряла сознание, упала и разбила себе голову. Пришла в себя под утро в луже крови. Когда я стала обрабатывать ее рваную рану (примерно 3,5 на 1 см), которую предварительно промыла перекисью водорода, выстригла вокруг нее волосы и убрала свернувшуюся кровь, то пришлось вспомнить метод Джуны по обезболиванию (знак бесконечности — лежащая на боку восьмерка) и сшиванию живой ткани. Пальцы складываются щепоткой, как будто вы собираетесь что-то посолить, и при непрерывном потирании друг о друга зигзагом проводятся над раной до полного срастания ее краев.
У меня ушло на все это где-то минут 15−20. Срослось хорошо, без разрывов и воспалений (для страховки я еще сверху засыпала рану половинкой таблетки оказавшегося в аптечке левомицетина).
Мы решили снова позвонить в нашу дорогую поликлинику, и снова, подойдя через час сорок минут к первому номеру, услшали короткие гудки. Настойчивый Ковид держал температуру устойчиво на уровне уже 39,7. Рекламируемый для этих случаев парацетамол у нас почему-то не работал.
Ситуация складывалась отчаянная: Ковид, высокая температура, разбитая голова, зашибленный копчик, кашель с грязно-серой мокротой и следами крови, болящие от натуги кашлем бока, больше недели без сна — вот неполный перечень того, что мы заимели к десятому дню, упражняясь в самолечении.
Наконец мы решили, что надо еще раз попытаться вызвать скорую помощь (первый раз она не смогла приехать — благодаря медицинской реформе их количество существенно сократили). Оформили заказ в 14−30 дня, а неотложка пришла в 22−30. Надо отдать должное: все это время нам периодически звонили со станции и информировали, чтобы мы не отчаивались, неотложка все же будет, но чуть позднее, т.к. просто машин не хватает.
В это время почти все соседи по подъезду уже были в курсе наших проблем, и некоторые из них, как оказалось, также пытались дозвониться в поликлинику, а затем и на скорую помощь.
Наконец приехала неотложка. К «счастью», врач нас хорошо знал по нашим «сердечным» делам, т.к. неоднократно приезжал к нам на помощь.
— Ну, что на этот раз? — поинтересовался доктор.
А услышав, что у нас Ковид, решил максимально подготовить нас к предстоящей госпитализации: измерил сатурацию легких, сделал кардиограмму и стал обзванивать больницы, чтобы положить нас вместе в одно отделение. Он нашел и забронировал нам два места в областной больнице им. Семашко. И не только в одном отделении, но и в одной палате, куда мы и отправились с нашим доктором-благодетелем.
В приемном покое было столпотворение. Больные прибывали сплошным потоком: «на своих ногах», на носилках, на тележках, в сознании, без сознания, в бреду… За окном виднелась вереница неотложек. Оформление шло медленно, но люди были терпеливы и не роптали.
Где-то около часу ночи оформили и нас, после чего сопроводили в бывшее кардиологическое отделение, приспособленное под «Красную зону» и реанимацию. Мы оказались в идеально чистой палате, где из пяти коек была занята только одна. Едва мы успели разместиться, как нас пригласили на КТ, который показал по 20% поражений наших легких. Сатурация, которая еще несколько часов тому назад, была 98%, съехала до 94% у сестры и до 91% у меня.
Ночью нас осмотрел уставший, но спокойный и очень доброжелательный доктор лет тридцати, по назначению которого нам были сделаны тут же пробы на антибиотики, а потом и сами антибиотики ввели внутривенно, поставили капельницы.
Оставшиеся в палате два места к двум часам ночи были заняты дамами, которые, как и мы, были не привиты. Благодаря усилиям медперсонала и капельницам, к утру наша температура была уже почти нормальная, и под очередными капельницами мы почувствовали себя значительно лучше.
Хотелось спать, но не спалось. И дело было вовсе не в стрессе от приставшего к нам Ковида, а не спалось по какой-то непонятной причине. Я, например, ночью часами тупо, абсолютно без всяких мыслей, сидела на кровати, глядя в окно на роскошное золото осени. Или в коридор, где из реанимации по несколько раз за ночь на каталке мальчики в черном вывозили черные пластиковые пакеты с теми, кто, как и мы, был не привит.
— Это в палатах лежат те, кто сделал прививки, а кто без них — в реанимации, — прокомментировал нам эту ситуацию один из докторов.
И действительно, с прививками люди болели значительно легче, а главное, поражение легких у них было минимальное. Они и чувствовали себя значительно бодрее, и не теряли чувство юмора. Так появившуюся группу медработников в белых комбинезонах с красными полосками на манжетах и в районе щиколотки кто-то из них сразу ласково окрестил «наши петелинки».
В нашей палате привитой оказалась только одна женщина, у которой легкие были поражены всего на 3% и которую на 5-й день, после всех анализов, выписали. Одну непривитую даму перевели в реанимацию, а другую, после первого отрицательного теста и неподобающего поведения по отношению ко всем, забрали дети.
В палате оставались мы одни ненадолго: где-то через пару часов уже все койки были заняты. Как это ни странно, новенькие оказались все привитыми, с поражением легких 1,5−3%. У одной из них вскоре диагностировали какое-то хроническое заболевание, о котором она даже не подозревала. Состояние и настроение у всех было оптимистическое, и мы с сестрой впервые не только быстро уснули, но и спокойно проспали несколько часов.
Благодаря отличному медперсоналу и интенсивному лечению капельницами, уколами и кучей таблеток, нам казалось, что мы сравнительно быстро идем на поправку. Однако повторно взятый мазок дал опять положительный результат, а КТ, сделанное спустя несколько дней, даже внесло, мягко говоря, определенный дискомфорт: у сестры каждое легкое было поражено уже на 40%, а у меня — на 40% и 45%.
В наше лечение добавились кислород, небулайзер и несколько новых таблеток. Периодически возникали одышка и тупые, давящие, как при стенокардии, боли в груди. У меня по-прежнему был «грязный» кашель.
На восьмой день мы наконец-то уснули по-настоящему и почти выспались, если не считать моих периодических приступов кашля, не дававшего спать и соседям по плате, которые терпеливо сносили мое «кашлевое соло». С этого времени появился и аппетит, и очень захотелось домой.
Как-то выйдя в тихий час в холл, я увидела, что возле поста медсестры на не очень удобном диване, откинувшись на его спинку, в полубессознательном состоянии спали врачи, медсестры и медбрат. Их «сон» длился где-то около 20 минут.
Позже кто-то из наблюдательных больных рассказал, что врачи по 12 часов работают в красной зоне, а потом еще и по своей основной работе 8 часов, так что на отдых и восстановление сил остается всего 4 часа. Их даже из больницы не выпускают, чтобы вирус не разносить.
Одетые в неудобные комбинезоны с капюшонами из нетканой синтетики, в масках и очках, медики, мне кажется, сами страдали от перегрева и недостатка свежего воздуха, который хоть и поступал из постоянно открываемого окна, но тут же неосязаемо разлетался по коридору.
Похоже, в таком режиме работают все врачи в больницах нашего города. Ну, ладно — мы, кузнецы и кузнечики своего счастья, а теперь, как оказалось, и здоровья. Мы лежим. Нас лечат. Некоторые еще и ворчат: «не тем и не так…». Нас кормят почти как в ресторане. Дают вкусные голубцы, котлеты, запеканки, омлеты, фрукты, салаты, йогурты. Меню почти не повторяется.
Мы болеем, окруженные терпеливой заботой всего медперсонала. Болеем тяжело, надоедливо, понимая, что в данном случае виноваты сами, и осознавая, что исход болезни от нас практически не зависит: вирусы выбрали наши непривитые организмы для своего размножения, а мы, не имея желания на это, предоставили им свои незащищенные прививками тела…
Ну, а врачи, медсестры, санитары и санитарки и те молодые мальчики, которым приходится вывозить черные пакеты из реанимации? Им-то это за что? Многим из них мы «подарили» Ковид. Некоторые из них переболели по два раза разными штаммами. И могу сказать, к большому сожалению, не всем из них повезло. Самих врачей катастрофически не хватает, также как и койкомест — что в реанимации, что в палатах, а поэтому они работают «на износ» и без права на ошибки. И каждый из нас, непривитых, внес в это свою определенную лепту, не задумываясь о последствиях.