Это стало уже своего рода ритуалом, и даже если я очень устаю, все равно не засну, не прочитав нескольких страниц. И вот всего этого я была лишена из-за разболевшегося зуба.
Приняв очередную обезболивающую таблетку, от которой, как оказалось, тоже никакого толка не было, я забралась в постель и попыталась заставить себя заснуть. Дыхательные упражнения, которые снимают обычно мышечную боль, в случае с зубом не увенчались успехом.
Решив заняться аутотренингом, я повернулась зачем-то на бок и на время забыла про зубную боль: на стене, прямо над табуреткой с еще не поглаженным бельем, в овале появился голографический (так мне показалось) портрет
Я уставилась на него. Глаза поэта были прикрыты, цвет лица был вполне нормальным, даже с небольшим румянцем на скулах, обрамленных бакенбардами… «С левой стороны несколько седых курчавых волосков, — отметила я про себя и тут же решительно добавила: — Бред какой-то!»
«Вот, именно, бред! — послышался у меня в мозгу (точнее не могу сказать) гневный мужской баритон. — Это что же Вы с русским языком делаете? Что Вы себе позволяете? Разве можно так говорить и писать?! Что вы за поколение такое?»
Я огляделась: неглаженое белье на месте; сквозь арку дверного проема было видно, как в соседней комнате муж и сын смотрели по телевизору какой-то фильм; балконная дверь раскрыта, с улицы доносились чьи-то голоса и заливистый лай одинокой собаки…
Хотелось позвать сына или мужа, но я не могла почему-то этого сделать и снова уставилась на поэта. Его глаза были открыты, и из зрачков струились два луча, которые, как мне показалось, сошлись в одной точке у меня где-то на середине лба.
«Две параллельные не могут пересекаться», — подумала я машинально и, сама не знаю почему, вдруг нагло сказала:
— А вы тоже ругали свое поколение.
И начала цитировать:
Печально я гляжу на наше поколенье,
его грядущее иль пусто, иль темно…
— Это же Лермонтов!!! — возмутился поэт. — Вы все забыли! Вы никого толком не помните! Кто эти люди?
На стене, рядом с Пушкиным, один за другим стали появляться такие же «живые» портреты. К своему великому стыду, я, кроме Гоголя и Тургенева, никого не узнала.
— Но этого не может быть! Они же давно все умерли! И при чем тут я? — пытаясь скрыть свое невежество, чуть слышно прошелестела я.
— Запомните, люди, — сказал поэт, —
Нет смерти после смерти в мире
В ее понятии простом.
Вам говорю, поэт России.
Грядущее поймет потом.
Его глаза устало и грустно смотрели на меня. Лучи, пульсирующие из зрачков, стали бледнеть и вскоре совсем растворились в сумерках комнаты. Пропал и сам портрет.
Зуб по-прежнему болел. Муж и сын все еще сидели у телевизора. Мне почему-то не хотелось рассказывать о случившимся: решат, что «крыша поехала». На лбу, где сходились лучи из глаз поэта, ощущалось слабое жжение…
Размышляя о происшедшем, я незаметно для себя все же уснула.
Утром, умываясь, взглянула на себя в зеркало: на лбу, на том самом месте, было маленькое красное пятнышко, которое заметили не только домашние, но и на работе. Конечно же, я никому ничего тогда не сказала. Впрочем, к обеду оно уже прошло.
Что это было? И почему вдруг я должна была ответить за современный русский язык, за все то, что с ним творит нынешнее поколение?
Прошли годы. Наш родной и могучий все больше стал напоминать если не коробку конфет второсортных ассорти, то нечто подобное. И я опять вспомнила ту странную историю, которая все же заставила меня относиться более бережно к родному языку.
Наверное, не зря писал в свое время И. Тургенев о русском языке:
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
Реклама
Вот и в очередной новой конституции нашлось место для защиты русского языка. Но вот беда: как только начнем что-то оберегать, обкладывая объект защиты законами, как волка красными флажками, все идет как-то не так.
Помнится, в пятилетку качества моя сестра с мужем построили кооперативную квартиру в панельном доме повышенного качества. Так там были две очень оригинальных, по документам — двухкомнатных, квартиры. В каждой из них было по два туалета, по две кухни, по две ванных. 18-метровый холл без окон, но с канализационной трубой по его середине, и с одной небольшой проходной комнатой с выходом на одну из кухонь. Это чудо планировки образовалось после того, как в доме решили делать проходную арку, отрезав под нее часть квартир первых двух этажей. А перепланировку, как всегда, сделать забыли.
В 1998 году решили, что из-за каскада плотин на Волге великая русская река остро нуждается в защите. Организовали выставку «Экорес-98», стали проводить конференции «Дни Волги»… И что? Волга с каждым годом становится все мельче и мельче, а каскады плотин теперь стали дополнять ежегодно появляющиеся цепочки лысых и полузаросших островков. Некоторые из них уже заросли густым непроходимым лесом, как у нас под окским мостом, а мы все охраняем и защищаем Волгу…
О людях тоже пытаемся проявить заботу, но они как-то, в отличие от всего остального, ее напрочь игнорируют и продолжают жить.
А вот великий и могучий этого не умеет. Он, конечно же, сопротивляется, как может, но обстоятельства, как говорится, выше…
Иностранные слова давно стали проникать в русский язык. И это — правильно! Но! Правильно тогда, когда они обогащают его, расширяют его диапазон и его возможности, когда новые слова вписываются в словарный запас, находя там какую-то свою определенную «нишу».
Начиная с Х века в русский язык стало входить и прочно там обосновываться большое количество слов из греческого языка. Только на букву «А» можно набрать их не один десяток, а возможно, и больше:
- агроном — человек, изучивший науку о земледелии;
- архитектор — человек, составляющий план здания или сооружения и наблюдающий за его постройкой;
- анализ — разложение чего-либо на составные части;
- античный — древний, сделанный в древнем стиле,Реклама
и т. д.
Проникновение иностранных слов в русский язык всегда было связано с различными историческими событиями. Так, крещение Руси, заменив собой язычество, обогатило русский народ многими греческими словами как в церковном смысле, так и на бытовом уровне:
- епархия — церковно-административная единица, управляется архиереем;
- икона — образ, изображение, относящиеся к религиозным сюжетам;
- инок, слав. — иной, одинокий, другой, применительно к монаху;
- монах — один, человек, посвятивший себя Богу;
- кафедра — сиденье, специальное место для архиерея или священника;
- каторга — галера, вид наказания осужденных, тяжелый принудительный труд;
- космос — вселенная;
- наркотик — оцепенение;Реклама
- нафталин — нефть;
- олифа — мазь;
- сарказм — рву мясо, язвительная, злая насмешка;
- саркома — мясо, злокачественная опухоль из соединительной ткани;
- символ — условный вещественный опознавательный знак членов определенной общественной группы, а также предмет или действие условного обозначения и др. значения;
- симфония — созвучие, гармоничное сочетание чего-либо;
- синтез — сочетание, соединение, составление;
- тема — предмет изложения, изображения, исследования, обсуждения;
- теория — наблюдение, исследование;
- терапия — забота, уход, лечение;
- фармацевт — лекарство;
- хронограф — досл. «время + пишу».
По сути, специфический церковный язык, который, кроме церкви, распространялся практически на все слои населения, большею частью состоит из греческих, реже латинских обозначений, которые прочно вошли в русский язык, не ущемляя его и не вытесняя русские значения, а обогащая его за счет введения новых понятий и обозначений событий, действий и предметов.
Немалым количеством слов пополнился русский язык и за счет древней латыни. Особенно уютно латынь разместилась в научном секторе, где она очень преуспела занять свою нишу в медицине и юриспруденции по той простой причине, что осваивались в России эти науки, требуя все новых и новых слов, терминов и определений.
Очередное мировое событие, оказавшее влияние на расширение словарного запаса россиян, — это появление печатных книг, которые стали более доступными. Само слово «книга» столь древнее, что его этимология точно не установлена. Но сама книга принесла в русский язык множество слов, сопутствующих ее появлению, распространению, хранению и обращению среди населения.
Другое событие, также оказавшее большое значение на общественно-культурную жизнь россиян — это война 1812 года. До ее начала в русском языке было немало французского: даже на бытовом уровне мещанства популярным была «смесь французского с нижегородским», однако война внесла свои коррективы.
Например, из французского языка «пришел» и прочно закрепился в России «мэзон» (дом), а обрусев, стал не полноценным домом, а «добавкой» к нему — мезонином. Из венгерского языка к нам перекочевало слово «хаза» (дом) и тут же определилось в качестве обозначения «нехорошего дома», т.к. свое слово «дом» с его родным уютом и определенным укладом жизни в русском языке уже существовало.
Ну, не хотели наши предки, привыкшие родные слова, несущие определенный сакральный смысл, подменять иностранными, а вот где было что-то неопределенное — то ли не совсем удачная надстройка, то ли пристройка, или вообще что-то непонятное — тогда пожалуйста!
После войны 1812 года в России было много пленных, часть которых осела в ней навсегда. От пленных французов в русский язык влились и как-то пристроились в нем такие слова, как шваль — не нужный хлам (от le cheval — лошадь), «шевалье» (le chevalier — всадник); роба — грубая одежда (от la robe — платье, одежда).
Не менее благополучно чувствует себя слово гардероб — шкаф для одежды, раздевалка в общественных местах (по-французски — garde-robe — шкаф для одежды; garde — дословно — хранитель, смотритель). Его второе значение в настоящее время начало уступать свои позиции старому, доброму и, главное, ясному по значению, слову раздевалка. А вот гардероб-шкаф превратился, по аналогии с ванной комнатой, в гардеробную или место для хранения одежды.