А сейчас, спустя тридцать лет после распада СССР, излюбленным аргументом критиков советской власти являются слова о пустых полках в магазинах и одном сорте колбасы!
Я не ставлю задачу опровергать, объяснять почему, где, как и что. Тем более что говорю только о хрущёвском периоде
Хоть и кратко, но скажу, что по случаю своего рождения в 1944 году, видел своими глазами и помню все периоды жизни советских людей, начиная от военных лет и до развала СССР. Многое записывал, так как всегда тяготел к литературной деятельности.
Вот что пишет в статье «Правда о дефиците в СССР» писатель, публицист и общественный деятель Николай Стариков:
Когда сегодня, наши уважаемые либералы-историки рассматривают вопрос дефицита времён СССР, то смешивают все 70 лет Советской власти в одну неразборную кучу и тем самым манипулируют общественным сознанием.
РекламаДефицит в СССР в разные времена пережил несколько пиков, обычно сопровождавшихся введением элементов нормированного распределения (карточная, талонная система).
О каких «пиках» говорит Стариков? В первую очередь это послевоенное время. Россия потеряла в войне 26,6 млн советских граждан. Огромная часть страны в руинах. Люди вытерпели то, что ни одному народу ни в одни времена не довелось испытать. Стране под руководством Сталина предстояло восстановить довоенный уровень народного хозяйства, а затем и превзойти его.
В этот период ощущалась нехватка не только определенных товаров, но, самое главное, образовался дефицит основных продуктов питания, который ликвидировали уже к декабрю 1947 года. С нового года отменили карточную систему снабжения (в Англии, к примеру, карточная система была отменена только в 1954 году).
Я хорошо помню практически полностью разрушенный Воронеж (по оценке правительственной комиссии разрушения достигали 98% и решали — восстанавливать город или строить на новом месте) и голодное время, когда любые продукты моя бабушка называла просто «едой». Нашу семью (дедушка, бабушка и я) во главе с дедом — старейшим профессором ВЛТИ, прикрепили к студенческой столовой, куда бабушка ходила с бидончиком за кулешом. Говорить о дефиците в те времена просто некорректно, но жизнь и снабжение из года в год улучшались.
Тем временем, — продолжает Стариков, — США и Англия, не успев закончить войну, уже к 1 июля 1945 года планируют сами напасть на Россию.
Дальше он приводит список военных планов нападения на СССР.
О чем это говорит? — продолжает писатель, — это говорит о том, что СССР не мог ослабить свой военно-промышленный комплекс, для мобилизации мощности в других отраслях и восстановления разрушенной страны.
Жизнь народа опять была под угрозой.
После смерти Сталина во главе государства встаёт
«Пришел Маленков, поели блинков», — говорили крестьяне. А уже в сентябре 1953 года к власти дорвался Хрущёв и настают те самые хрущёвские времена, о которых я и пишу. (Остальные периоды, когда возникал дефицит товаров и продовольствия, должен рассматриваться отдельно и непредвзято. В разные периоды истории государства были и взлёты, и падения.)
Второй пик дефицита как раз и попал на время правления Хрущева. С 1961 годом пришли не только реформы в области высшего и среднего образования и новые имена писателей — в каждую семью ворвался экономический кризис.
Борьба за первенство в соцлагере и мире, которую после смерти Сталина организовал Никита Хрущев, оказалась непосильной ношей для экономики страны. Меры, которые он предпринимал — сокращение расходов на оборону, создание совнархозов, целина, кукуруза и другие, — результатов не дали. Большой перерасход зарплаты привел к финансовому кризису. Запустили печатный станок. А те деньги, которые были у населения, не на что было тратить.
Валовая продукция, за которую отчитывалась промышленность, никому не была нужна. Например, изготавливали кастрюли огромной емкости, потому что план был в литраже, а не в штуках и ассортименте. Маленьких и средних было не купить. Или другой пример: производилась обувь старых не модных моделей, горы которой скапливались на складах, и покупать ее никто и не собирался, но ее производили и производили. Такая же картина была практически по всем товарам народного потребления.
В бытность моей работы в Ростове я руководил научно-производственным объединением и являлся заместителем председателя Технико-экономического совета ГК КПСС. Подготавливая статью, вспомнил рассмотрение в совете вопроса необходимости строительства новых складов обувной фабрики им. Микояна в связи с тем, что имеющиеся склады были забиты обувью. Фабрика не могла из-за этого выполнить план реализации, который фиксировался по сдаче на склад, а не продажи обуви, которую не покупало население. Все понимали абсурдность проблемы, но Ростовской областной партийной организацией был выдвинут и принят лозунг в ЦК КПСС «Работать без отстающих», а фабрика Микояна не могла по-другому выполнить производственный план!
Вот такие уродливые решения иногда принимало партийное руководство. Но куда страшнее для народа стало то, что из магазинов исчезли не только ходовые товары, но и продукты. На деле во многих городах и областях мясо и сливочное масло месяцами не появлялись вовсе, с прилавков стал исчезать даже хлеб.
Ситуация с продовольствием стала критической, Хрущев объявил на заседании
После снижения расценок недовольство охватило всю страну. Забастовали краболовы на Дальнем востоке, портовые рабочие в Жданове, но самые страшные события произошли в Новочеркасске. Я не буду их пересказывать — они известны и кроме того я не был их свидетелем. Их отголоски мне стали известны только в 1966 г., когда я проходил преддипломную практику в Ростове и посещал Новочеркасск, где жили мои родственники.
Именно в это время появился в Воронеже черный хлеб со жмыхом, от которого была стойкая изжога, да и его не было вдосталь. О вкусовых качествах никто уже не заботился, лишь бы был. Мой дедушка страдал язвой желудка, и ему по справке в магазине продавали французскую («городская» по цене 6 коп.) булку на неделю. В магазинах собирались километровые очереди. Опять ввели талоны. Каждый месяц мы выкупали их, но нормы были настолько малыми, что их хватало на несколько дней.
Ходили анекдоты: в трамвае кондуктор требует предъявить билет, а пассажир отвечает, что не может, потому что он в него (в билет) завернул паек риса! Очень популярными были анекдоты армянского радио. Его спросили, почему в России нет продуктов. Они не могли ответить и задали этот вопрос Хрущеву. Он ответил вопросом на вопрос: «Мы сейчас с вами где?» И сам ответил: «В социализме! А куда идем? В коммунизм, и придем к нему в 1980 году! Ну, вот! Мы в пути! А в пути кормить никто не обещал!»
Огромные очереди за хлебом стояли по всем городам и весям. Это было какое-то сумасшествие! Хрущеву показалось, что положение спасет кукуруза, но она не решила вопросов, как и освоение целины, а только добавила издевки в его адрес. Его в народе прочно нарекли кукурузником.
Ранее своими решениями и налогами он довел людей, что они извели скот и вырубили сады. Не стало ни хлеба, ни картошки, а мяса, масла — и подавно! СССР начал закупать хлеб за рубежом. Студентов и рабочих заводов спасала столовка. Там хоть жира и не наешь, так с голоду не помрешь!
Уровень, глубина дефицита и его размах до конца читателю будут понятны, когда читаешь опубликованный секретный список подарков
Без смеха и слез это читать невозможно. Уж если Гагарин не мог без Совета министров СССР купить себе штаны, то что говорить о нас, простых смертных?
Уровень товарного дефицита в различных местностях СССР сильно различался. В РСФСР дефицит был наименьшим в Москве и Ленинграде, из союзных республик — в Прибалтике. Каждый населённый пункт СССР был отнесён к одной из «категорий снабжения». Всего их существовало четыре: особая, первая, вторая и третья. Города бились за повышение этой категории.
Города или республики особой и первой категории снабжения составляли всего 40%, но получали 70−80% государственного снабжения, поступавших в торговлю фондов. Остальные города жили впроголодь за счет местных ресурсов. Москва, по нашему мнению, просто шиковала. Московская область и близлежащие города жили за счет Москвы.
Очень хорошо помню, как все ездили за шмотками и продуктами в Москву. Особенно осенью, когда возвращались с работ студенческие отряды. Льготный билет на поезде из Воронежа стоил пять рублей, поэтому для студентов поездка в Москву была вполне достигаемой.
Первое, что мы делали, приехав в столицу — бежали есть недоступный для нас в нашем городе деликатес — сосиски, которые можно было слопать уже в буфете вокзала. Их варили в алюминиевых кастрюлях и накладывали щипцами на тарелку с зеленым горошком. Мы брали по три порции, ели до дурноты, густо намазывая горчицей.
Потом еще долго Москва ассоциировалась с сосисками. Но она тоже была не сахар. Да, там товары, как тогда говорили, «выбрасывали» в магазины, потому что они на прилавках появлялись внезапно. Стояли многокилометровые очереди. Сейчас я могу сравнить это безумие разве только с очередью в храм Христа Спасителя к поясу Богородицы.
Мы не знали, что и когда «выбросят», поэтому у всего советского народа появились на всякий случай, на «авось», сетки, которые так и назывались авоськами. Полиэтиленовых пакетов не было. Авоськи были разные по цвету (желтые, красные, малиновые
Идешь себе по московской улице, вдруг — очередь. Тогда становишься и к вечеру отоваришься, например, мандаринами по 1 руб. 40 коп. за килограмм, для которых всегда есть в кармане авоська. Про такие очереди тогда ходил анекдот:
В КПЗ сидит много молодых людей и один старый дед. Его сокамерники спрашивают, за что. А он отвечает: за изнасилование. Все удивляются потенции деда, а он объясняет:
— Вы все неправильно обо мне подумали — я не маньяк. Просто шел по бульвару, стоит, как обычно, большая очередь. Я и стал, а когда дошел и увидел, что дают — тут меня со всеми вместе и арестовали!
Люди, действительно, становились в очереди, совершенно не представляя, что «дают»! Раз стоят — значит, дефицит. И мне надо!
В Воронеже и других городах мандаринов или, например, бананов просто никогда не бывало. Нет, мы, конечно, могли увидеть мандарин в подарочном пакете на Новый год, но не больше того.
Еще одна примета времени: туалетная бумага. Уж почему она была в дефиците — уму непостижимо. Можно было увидеть приезжего, идущего по улице Горького в Москве со связкой рулонов туалетной бумаги на шее! И это никого не удивляло и не шокировало.
Ходил анекдот: «Идёт человек по улице, на шее связка рулонов туалетной бумаги. Прохожие к нему бросаются, спрашивают: где выбросили? — Да нигде, я из химчистки несу!»
В Москву хлынули голодные орды соотечественников, которые сметали все. Чтобы защитить москвичей от них, стали продавать дефицитные товары только по предъявлении московской прописки. Появилась возможность москвичам зарабатывать на этом деньги.
Вот я пишу об этом, вспоминаю, и самому становится жутковато от этой картины вчерашней жизни, но ко всему привыкаешь и мы привыкли. Мы просто не могли представить, что можно жить по-другому.
Были и хорошие стороны, которые мы бы сейчас с удовольствием взяли на вооружение. Плавали во всем этом, как рыбы в воде. Как-то недавно, вспоминая те времена, один мой приятель сказал, что несмотря ни на что, у каждого в холодильнике было… Это совсем не так и фраза эта из другого, брежневского времени, которого здесь я не хотел касаться, потому что мой рассказ о времени Хрущева.
Партийно-бюрократические круги не могли Хрущеву простить реформаторства, военные — их сокращения, рабочие и крестьяне — приусадебных участков и погубленную скотину, остальной народ — снижение жизненного уровня, очереди, тотальный дефицит, бывшие студенты — разрушенные судьбы и вечернее обучение. И конечно, все не могут забыть репрессии: психушки и новочеркасский расстрел.
В 1964 году Хрущева сняли в результате кремлевского заговора. Никакого волнения ни у кого это не вызвало. Я вскоре закончил институт и был направлен по распределению в г. Ростов-на- Дону.
Оглядываясь назад, где осталась моя юность и хрущевское, далеко не однозначное время, я вспоминаю его с удовлетворением не потому, что мне все это было по душе, а потому, что был молод и счастлив этим.