Первые годы они еще по старой институтской традиции во время отпуска встречались на территории одного из вновь образовавшихся суверенных государств, где проживал кто-то из однокурсников их Alma mater. Со временем, однако, законотворчество новых реформаторов от власти и растущая инфляция положили, как говорится, конец этим встречам. И только с Зинаидой Елена Викторовна сохранила прежние теплые отношения.
— Ленка, — сказала однажды Зинаида, смеясь, — мы с тобой уже давно стали практически сестрами. Даже наши редкие ссоры проходят как-то по-семейному!
В последний приезд Зинаиды подруги строили планы.
— Ты, Зина, продавай там квартиру и перебирайся сюда, — говорила Елена Викторовна, — нам с тобой хватит и моих трех комнат. Твои-то, уж, наверное, не вернутся из Канады.
— А что им у нас делать? — соглашалась подруга. — Работы нет. Производство стоит, заводы растащили, станки на переплав пустили. Институты научные тоже приказали долго жить. В принципе, меня ничего не держит. Знаешь, я сама порой удивляюсь, как повернулась наша жизнь! Ну не возьми я тогда направление в этот город, жила бы теперь по соседству с тобой, в родительской квартире.
— А кто мог предположить, что так глупо все произойдет? Вспомни-ка: у Катьки Нестеренко вся родня по республикам Союза жила. Куда мы только к ним не ездили!
— Да уж, было время, без виз исколесили почти всю одну шестую! Не то что сейчас: страны-то на нормальной карте не найдешь, а на въезд требуют визу! Слушай, Лена, — Зинаида вернулась к прежней теме разговора, — а ты, может быть, мне поможешь с обменом? В твоей квартире мы стали бы жить, а мою сдавали бы за зеленые. Это была бы поддержка к
— Можно попробовать: вдруг у кого-то схожая ситуация окажется. А пока скажи, какую из комнат ты возьмешь? Я думаю, раз комнаты все изолированные, то пусть одна из них будет общей. Как ты считаешь?
— Да так же, как и ты! Мне бы хотелось 12-метровку: у нее окна на север выходят, а то за эти годы мне так жара южная надоела! Можно?
— Я же сказала: право выбора — за тобой. Мебель выносить или ты что-то оставишь?
— Знаешь, я, пожалуй, кое-что из своей привезу, если ты не против.
— Да хоть все привози! Хорошую — здесь оставим, остальное — на дачу отвезем.
Проводив подругу, Елена Викторовна стала не спеша освобождать комнату.
Спустя две недели она получила письмо от Зинаиды, в котором та сообщала, что из Канады приехал за ней сын, квартиру они уже продали и скоро уедут на другое полушарие нашей планеты.
Вскоре от Зинаиды пришли второе письмо, посылка и денежный перевод на довольно приличную сумму. Обратного адреса не было.
«Ленка! Милая моя, дорогая моя Ленка! — писала Зинаида. — Ты даже не знаешь, как много ты значила в моей жизни! Извини, что я сделала выбор в пользу сына».
Письмо было каким-то сумбурным и, как сказала бы сама Зинаида, растрепанным по смыслу и содержанию. Подруга писала, что посылает ей пару фарфоровых статуэток, которые Елена Викторовна помнила еще со школьных лет; два морских этюда, написанных отцом Зинаиды — известным в свое время художником-маринистом; да несколько милых безделушек, пробуждающих воспоминания о давно минувших днях их, с Зинаидой, молодости.
Елена Викторовна дочитала письмо. Посылку почему-то открывать не захотелось.
«Вот, — подумала она, — теперь даже верная Зинаида не в состоянии разделить мое одиночество».
Елена Викторовна какое-то время посидела у стола, растерянная и опустошенная, потом резко встала и начала собирать дорожную сумку, с которой ездила на дачу.
Спустя два часа она уже подходила к своему небольшому бревенчатому домику с аккуратной мансардой, увитой девичьим виноградом. Конец апреля был, как никогда, теплый, и девичий виноград уже зазеленел острыми почками, из которых рвались первые темно-зеленые блестящие листики.
Подходя к домику, Елена Викторовна с удивлением отметила некоторые перемены: половина грядок была вскопана, теплица накрыта пленкой и даже дорожки были прибраны. Она обошла свои шесть соток, радуясь и недоумевая одновременно.
В домике, на первый взгляд, все было, как осенью, когда она, перекрестив нехитрый навесной замок (пусть уж лучше замок сломают, незваные гости, чем дверь!), оставила его до весны. Но что-то было не так. И это не давало ей покоя. Наконец Елена Викторовна поняла: нигде не было пыли! И еще — её не покидало чувство присутствия кого-то постороннего.
Вечер она провела в тревоге, но наличие соседей и телевизора, в конце концов, все же успокоило ее.
— Ерунда это все, — убеждала ее одна из соседок, заглянувшая поздним вечером, — это нервы! Попей пустырник и все образуется. А что грядки вскопанными оказались, так ты сама же их, наверное, и перекопала еще с осени, а теперь забыла.
— Ну, а теплицу тоже я накрыла и забыла?
— Тебе прошлый год кто теплицу крыл?
— Сторож. Так я его целую неделю просила.
— Ну и сейчас, поди, он накрыл. Вот увидишь: завтра за деньгами явится!
Елена Викторовна все ждала, когда с нее потребуют деньги за оказанные услуги, но сторож за деньгами не приходил, а, проходя мимо ее домика, загадочно улыбался.
Однажды Елена Викторовна не выдержала.
— Володя, что Вы не скажете, сколько я Вам должна за теплицу и вскопанные грядки?
— Мне? — удивился сторож. — Да нисколько!
— А разве это не Вы теплицу накрыли?
— Нет, конечно, у меня и без Вашей теплицы дел полно. Это Вы сюда отдыхать ездите, а я круглый год пашу на Вас, как папа Карло, — сторож повернулся спиной к Елене Викторовне и с обидой добавил: — И нечего меня разыгрывать! Сами же ключи ему дали!
— Кому? Кому я ключи дала?
— А вот уж кем он Вам приходится — это Вам лучше знать, если Вы ему ключи доверили, — сказал сторож и зашагал дальше.
Елена Викторовна в недоумении молча села на лавку.
— Господи, — прошептала она, — у меня уже никого не осталось, кому бы я могла доверить ключи…
Напрасно весь вечер она пыталась поймать сторожа и выяснить, что он знает о таинственном помощнике. Владимир, как оказалось, уехал в соседнюю деревню, где жил его брат.
Ночь Елена Викторовна не спала, а утром, позавтракав, приняла решение вернуться в город. Она быстро собрала свою дорожную сумку, выложив из нее на стол несколько бумажных пакетиков с семенами овощей. Уже взявшись за ручку двери, Елена Викторовна решила написать записку для незнакомого благодетеля и вернулась к столу.
«Уважаемый незнакомец, — писала она, — огромное спасибо Вам за вскопанные грядки и накрытую теплицу. Я также благодарю Вас за порядок, который Вы поддерживали в доме. Каждое лето я провожу на даче, но если Вам совершенно негде жить, то я могу предложить Вам свой домик на любые два дня недели. Больше, к сожалению, я не могу, т.к. проезд с каждым годом становится все дороже. Напишите, если Вам нужно что-то из продуктов, я постараюсь в следующий раз привезти. Буду через три дня. На всякий случай — меня зовут Елена Викторовна».
Через три дня Елена Викторовна, вернувшись на дачу, нашла на столе ответ на свое послание, написанный на его обороте.
«Уважаемая Елена Викторовна! Вы абсолютно точно определили, что мне совершенно негде жить, и я, великодушно простите, позволил себе воспользоваться Вашим домиком, где и прожил неполных четыре месяца. Большое спасибо за Ваше предложение снабжать меня продуктами, но я еще в состоянии заработать себе на хлеб. Если Вы действительно ничего не имеете против меня, то я с большим удовольствием арендую Ваш домик на любые два дня в неделю. Выбор, естественно, за Вами. Чистоту и порядок гарантирую. Еще раз благодарю за предложение. Ваш покорный слуга Сергей Сергеевич. В настоящем работающий бомж. Без вредных привычек».
Елена Викторовна повертела в руках записку: «Бомж без вредных привычек», — и бросила ее на стол. Имя «Сергей Сергеевич» ей ни о чем не говорило.
— «В настоящем работающий бомж», — повторила она вслух, — бомж. Однако этот бомж неплохо владеет русской письменностью и не лишен чувства юмора, — отметила Елена Викторовна.
В это лето Елена Викторовна впервые почувствовала себя настоящей дачницей, а не радикулитной садисткой (современное производное по отношению к себе от слова «сад»). Сергей Сергеевич проводил на даче выходные дни, за которые успевал не только поддерживать образцовый порядок в теплице, цветнике и на грядках; он умудрялся всякий раз что-то подновить, отремонтировать и даже покрасить.
Елена Викторовна по пятницам варила разные супы, жарила аппетитные котлеты, пекла пироги. Аромат готовой пищи вырабатывал канистры желудочного сока у соседских мужиков, жены которых особо не упражнялись в кулинарных изысках по причине обилия буйно растущих сорняков, с которыми они вели нескончаемую войну с переменным успехом.
Старенькая дача Елены Викторовны преображалась на глазах, а вместе с ней и она сама: стала чаще улыбаться, меньше обсуждать свои многочисленные болячки и вообще выглядела веселой, не уставшей и, как некоторые подмечали, даже помолодевшей.
В конце августа Елена Викторовна и Сергей Сергеевич случайно встретились и познакомились, а поздней осенью они решили жить вместе.
Как это ни странно, никто из соседок по саду не сплетничал по этому поводу. А одна, тоже очень одинокая дама и совсем даже не радикулитная, повесила на двери своей дачи объявление: «Требуется бомж без вредных привычек. Хорошее отношение и питание гарантирую».