Что поделаешь, другая страна, другие люди, другие названия. Но даже в этом, меняющемся прямо на глазах одного поколения мире, есть что-то незыблемое. Та гидроэлектростанция, при которой был Кайраккум, точно так же и на том же самом месте стоит и в Гулистоне. А чтобы станция могла работать, выше по течению Сырдарьи когда-то соорудили водохранилище. Местные называли его морем. Таджикским морем.
Хотя какое там море? Оно же — в ущелье. Поэтому с одного берега другой хорошо просматривается. Я ещё, помню, подумал: «Если вдруг подопрет, переплыву». Но если посмотреть не поперек, а вдоль этого водохранилища, то да… Идет горное ущелье вдаль, куда-то ввысь, к небу, тянутся его отроги, а где там, далеко-далеко, не увидеть — где, у самого горизонта, в его туманной дымке, сходятся воедино вода, горы, небо… Вот там. Где-то там, все ещё плещутся невысокие пологие волны этого «моря».
Но для местных это было настоящее море, пусть и с пресной водой. А если море, то, естественно, и рыбаки в наличии. Рыболовецкий колхоз там в советское время был. И мы у них армейский сухпай на свежую рыбу меняли. При этом действовало одно негласное правило: «Солдатики помогают сеть выбирать».
Поэтому на рыбстан мы приезжали обычно с вечера. И это был праздник. Во-первых, относительная свобода. Не в части всё-таки. Во-вторых, новые лица, новые впечатления, новые разговоры. Ну, а в-третьих… Кормили рыбаки, естественно, не стандартным армейским рационом.
К тому же и готовить они умели. Первым делом — уха. Наваристая, из нескольких видов рыбы, с неповторимым аппетитным запахом. Вкусная, до невозможности. А на второе… Праздники, они же — не каждый день.
За всё время службы я на рыбстан попал один-единственный раз. И в тот раз, как попал, был судак, запеченный в глине на углях уже прогоревшего костра. Пока рыба готовится, глина становится твердой, как керамическое блюдо. И если умелым ударом большого тяжелого ножа глиняную основу разрубить вдоль, то два едока получают свои порции запеченного судака в глубокой глиняной миске. Знай только ложкой работай, да уплетай за обе щеки.
Ну, а после ужина и неспешного разговора о том о сем нас отправили спать: «С рассветом вставать, так что давайте, пацаны, на боковую».
Для отдыха у рыбаков были самые обычные кровати с панцирной сеткой, что хаотично рассыпались по берегу на небольшом удалении от воды. У каждой из кроватей был оборудован марлевый полог, закрывавший её со всех сторон. Для чего он, я понял, когда, откинув одну из занавесей, нырнул под него, как в норку. И только вытянулся на матрасе, накрылся по грудь простыней, как…
Тут же не только услышал негромкое, непрерывное «з-з-ззз», но и увидел рассеянную темную тучу, что, ежесекундно меняя свою форму, колыхалась в непосредственной близости от полога. Мошка. Водоем — вот он, в двух шагах. Поэтому неудивительно, что мошки на рыбстане было — как того гуталина на фабрике, где работал один из родственников кота Матроскина.
Долго я не мог уснуть в ту ночь. Ворочался с боку на бок осторожненько, чтобы случаем не задеть марлевый полог, не прислониться к нему тем или иным боком. И всё думал: «Вот засну, буду ворочаться. И прислонюсь невзначай к пологу. Ну, тут вся эта мошкариная толпа и налетит. И через марлю они всю кровь из меня высосут. Вон их тут сколько! Каждая по капельке и… Поминай бойца Кучера, как звали»…
Но, в конце концов, всё-таки уснул. И, казалось бы, только глаза прикрыл, как уже трясут за плечо: «Вставай, солдатик! Пора».
Загрузили мы с тем рыбаком, которому я достался в напарники, в огроменный деревянный баркас свои нехитрые пожитки, баклажку с водой, он сел на весла и начал выгребать в открытое море. А как по одному ему известным приметам подошли к месту, где с вечера были выставлены сети, он начал их выбирать. И через какое-то время я понял, почему «солдатики помогают».
Первый же попавший в сеть сазан оказался… С меня ростом! Ей-бо, не вру. Огроменный! Не знаю, как с ними рыбаки справлялись в одиночку. Навряд ли такое возможно. Скорее всего, и без нас они ходили на баркасе парами. Просто, поскольку в этот утренний выход «сеть солдатики помогают выбирать», кому-то удалось немного отдохнуть от нелегкой рыбацкой работы.
В общем, я держал сазана двумя руками за жабры, рыбак выпутывал его из сети. И как только он давал знак (рукой или голосом), что всё, мол, готово, я втягивал эту огромную рыбину в баркас, а рыбак помогал мне в этом. Если в сеть попадало что-то относительно крупное, но не такое огроменное, как сазан (судак, щука, толстолобик), с этим мой напарник справлялся сам. Мне только и нужно было — принять от него вышедшую из воды сеть и ровными «волнами» (от носа к корме, обратно и снова от носа…) уложить её в кормовой части баркаса.
Так мы отработали с «капитаном баркаса» часов до восьми. К тому времени солнце взошло уже довольно высоко и ощутимо стало припекать. А вытягиваемой из воды сети не было видно ни конца, ни края. Я даже приуныл немного: «Да сколько можно!»
Видимо, рыбак почувствовал мое настроение. Чуть приостановив выборку сети, он повернулся ко мне: «Похоже, крупняка больше не будет. Я и сам дальше. А ты прыгай за борт, поплавай, охолонь немного». И увидев мои колебания, добавил: «Да скидывай с себя всё. И трусы — тоже. Складывай на кормовой банке и ныряй с планширя».
Я так и поступил. Но как только вынырнул из воды, не так уж и далеко от баркаса, в голове гранатой взорвалась и рассыпалась на меленькие осколки тревожная мысль: «Как он сказал?! „Похоже, крупняка больше не будет“?.. Значит, в этом месте мы этих огроменных сазанов ещё не выловили? И… Вполне возможно»…
А хоть солнце уже поднялось высоко и над водой всё хорошо и далеко видно, но… Вода в море — темная. Если встать в ней «столбиком», я и ног-то своих не вижу. Не говоря уже о том, что ещё ниже, на глубине…
«А если там, подо мною, ходят точно такие же сазаны, каких мы только что из воды подняли? И если вдруг… какой из них подплывет снизу тихонько, схватит меня за ногу и… Сразу же — на глубину! Так я и мявкнуть не успею!»
И что делать? Обратно в баркас? Как-то не очень хочется. В воде — хорошо. Прохладненько. А там — уже настоящий солнцепек. Неплохо бы ещё немного поплавать… Но если вдруг… Подплывет, схватит и потянет на глубину. Что тогда?!
А тогда… Надо держаться поближе к баркасу. На расстоянии вытянутой руки. Если вдруг подплывет и схватит… Успею уцепиться за планширь. Сначала одной, а потом и другой рукой. Вместе с баркасом он меня не уволочет на глубину. Если мы с ним — одного роста, значит, и силой примерно равны. Удержусь я, уцепившись за баркас, какое-то время. А потом и рыбак на помощь подоспеет. Огреет того сазана веслом по балде: «Отпусти, гад, солдатика! Он мне и самому нужен!»
В общем, вдвоем как-нить справимся с этим монстром. Так, чуть подуспокоившись, я продолжил свое купание в приятно-прохладных водах Кайраккумского моря. Но сердце время от времени все-таки ёкало: «Как там, никто с глубины не подплывает? Лучше чуть подвсплыть. И ноги повыше держать».
Но кто его знает… Может, именно тогда, там, в темных водах Таджикского моря, на глубине плавал огроменный сазан и с опаской поглядывал вверх, на меня: «А если… А если это четырехлапое чудище ка-а-ак нырнет… Схватит меня за жабры… Да поволочет наверх. Я ж… И мявкнуть не успею! Ну его к лешему. Береженого и Водяной бережет. Занырну-ка я поглубже. Подальше от этого монстра»…