Я — и редактор, и автор, так что смотрю на ситуацию с обеих сторон. В статье и в комментарии главного редактора к ней всё верно сказано о надоедливых графоманах, о плагиаторах и о прочих. Но есть даровитые и честные авторы, которые, тем не менее, выводят редакторов из себя. Почему?
Было дело, я написал научно-популярную брошюру. Причём издательство само ко мне обратилось, то есть выбрало того, кто знает предмет, я не с улицы пришёл. Но дальше — песня! Редакторша торопила, и я ценой бессонных ночей сдал рукопись в срок. Редакторша сунула её в стол… и уехала в отпуск. Вернувшись, прочитала и сказала, что я молодец, она сдаёт в набор. Только получив готовую брошюру, я обнаружил, сколько ляпов насовано без моего ведома! Например, в тексте упоминалась расшифрованная с клинописных табличек легенда о всемирном потопе, только Ной у ассирийцев носил другое имя — Зиусудра. Кухонная баба (извините, у меня и через годы не отгорело, к тому же баба и женщина — не одно и то же) вставила: «А у шумеров — Гильгамеш». Хоть бы меня спросила! У шумеров — Утнапиштим. А где шла речь о серебре, художница нарисовала слиток… и на нём химический знак золота. Потом редакторша обижалась, почему я не отблагодарил её каким-нибудь ценным подарком. Да я видеть её не мог.
Случился в моей жизни странный период: куда ни ехал, попадал в отделение милиции. Народу полвагона, но если идёт наряд, то подходит именно ко мне: «Предъявите документы». И просто на улице — то же самое. (Потом, правда, у них возникала проблема, как от меня избавиться, чтобы не поднял шума.) Причину я понял: им же надо составлять протоколы, а кого задерживать? В милицию шли работать, чтобы откосить от армии, то есть не самые сильные и храбрые, с пьяным амбалом таким не справиться. А по мне видно, что в драку не полезу (хотя раскинуть с дороги двоих малорослых — не вопрос, но это было бы нападением на представителей власти). К тому же на лбу написано высшее образование, и троечникам лестно показать, что хозяева жизни — они. Мне это надоело, я послал письмо в газету. Его опубликовали… но со вставкой, будто меня то и дело доставляют в вытрезвитель. Я в жизни там не бывал! И каково потом было ходить по городу, в котором каждая собака меня знает?
В издательстве, где я работал, повесть довольно известного писателя «зарезали» по политической причине. На заседании главной редакции мне было заявлено: «Почему же вы ему написали, что у повести есть научное обоснование, когда она политически неправильна?» Я удивился: «То наука, а то политика». Все засмеялись: какой же я младенец в идеологии, философии и прочем таком. Не меньше часа я доказывал, что дважды два — четыре при любом строе и что солнце — беспартийное. Вы не поверите, но там не поняли. И это был высший совет издательства!
В юмористическом стихотворении я написал — «Ван-Гоген». В редакции строго спросили: «Вы знаете, что Ван-Гог и Гоген — разные художники?» А в пародии у меня была строка: «Стал редок в морях крокодил». И в голову не могло прийти, что кто-то заподозрит, будто мне неизвестно — крокодилы-то водятся в реках. Меня неоднократно поучали по поводу этой пародии, однако напечатали ее, заменив «в морях» на «теперь». Тогда я сам внёс исправление: «Стал редок в тайге крокодил» — и то не уверен, что никто не сочтёт меня обалдуем.
Россия до революции была страной сплошной неграмотности, и не мной сказано, что стала страной сплошной полуграмотности, тем более теперь, когда «аффтар жжот». Откуда же подобному редактору знать, что пришедший к нему автор — не такой же недоучка, как многие и как он сам? И начинается «работа над ошибками».
В «Школе Жизни» 9 мая вышла моя статья «Хотите фонтан на столе?». Я когда-то уже публиковал заметку на эту тему в бумажном издании. Но читатели того издания, наверно, меня прокляли, потому что всё сделали, а фонтан не бьёт: редактор переписал за меня текст так, как считал правильнее.
И вот сегодня я, уже два месяца как ученик «Школы», до сих пор никак не опомнюсь, поражаясь, насколько умно здесь продумано и организовано дело. Первая моя книжка вышла лет через восемь после того, как была написана. А тут — как только сочту вот это сочинение готовым, через минуту его будут читать бог знает сколько человек! Среди них непременно найдутся и такие, кто подскажет что-нибудь, где-то поправит. Не то что раньше, когда неопубликованную книгу видел один лишь редактор, а читателям предлагался уже измененный вариант с его коррективами. Но не может же он знать всего на свете. Автор тоже не может, а здесь у него, по сути, есть общественная редколлегия и множество рецензентов, причём все работают не по обязанности, спустя рукава, а от души, потому что интересно. И никто не сможет всунуть в статью ляп от моего имени. О лучшей подготовке рукописи не приходится мечтать!
Все издания и издательства, в которых происходили описанные выше истории, — из самых-самых известных, и я могу продолжить список. А что уж говорить о сегодняшних расплодившихся редакциях, когда книги и газеты выпускают все кому не лень. У автора создаётся впечатление, что редактор — это малообразованный и равнодушный лодырь, который только и хочет отмахнуться от работы и презирает авторов со своей высоты. Конечно, равнодушных надо теребить, надо с ними бороться. Не в том ли одна из причин, почему авторы иногда так докучают редактору?
По себе знаю: ко мне тоже порой приходили авторы, заранее «взяв штыки наперевес». Достаточно известный писатель (он был также сценаристом, и, по крайней мере, один его фильм всех нас переживёт) побежал от меня к начальству с криком: «Избавьте от дурака редактора!». Между тем, я только на первых 40 страницах его рукописи сделал полторы сотни замечаний, а страниц было 240. Потом, прочитав дома всё, что я понаписал ему карандашиком, тот писатель прибежал обратно и полез обниматься.
Ну, обниматься будем потом, если будем, а как противостоять произволу? Об этом — во второй части.