Народное чтение: понимает ли читатель писателя?

Технология понимания текста (и — непонимания между писателем и читателем!) не может не занимать внимание ученых.

В статье «Народное чтение и народный читатель в России конца XIX в.»

С. В. Оболенской (Одиссей. Человек в истории. 1997. М., 1998. С. 204−232) рассказывается об исследовании конца XIX в., предпринятом Н. А. Рубакиным (исследование завершилось его книгой «Этюды о русской читающей публике». СПб., 1895). Именно на анализе полученных исследователями данных и пытается С. В. Оболенская найти ответ на тот вопрос, который занимает ее, но не интересовал Рубакина и Алчевскую — «как воспринимали эти люди ["народные читатели» — Л.М.] читаемое".

Примерно в то же время попытку изучить народное чтение сделал другой коллектив — под руководством Х. Д. Алчевской. Итогом деятельности этой группы стал трехтомник «Что читать народу? Критический указатель книг для народного и детского чтения» (1884, 1889, 1906 гг.).

Народ для исследователей, по Рубакину, — «крестьяне, солдаты, фабричные рабочие, ремесленники, мелкие торговцы, мелкие чиновники, приказчики, прислуга, половые в трактирах, грамотные и полуграмотные, читающие самостоятельно или слушающие чтение вслух». О том, какую литературу этот читатель ценил более всего, я уже писала (Народное чтение: что такое массовая лубочная книга?).

А вот как читали? Что прочитывали? Что вычитывали?

Цитирую примеры.

Крестьяне читают рассказ Л. Толстого «Сократ». «Описание суда над Сократом вызывает недоумение: за что же его собираются осудить на казнь? Кто-то восклицает: «За что? Спаситель и тот не угодил людям, вот за что!»… Один крестьянин сказал: «Ведь он был не из наших, не христианин?». «Да разве ж вы не слушали? — возразил другой. — Тогда Спаситель еще не родился. Если б он жил при Спасителе, он был бы любимейшим его учеником».

Читают «Грозу» А. Н. Островского — «молодой крестьянин прервал чтицу признанием, что его самого „мать родная поедом ест, и его, и невестку; как схватит за чуприну и таскает, пока не выбьется из сил, а он все молчит, лишь бы жену не трогала, на нем на одном все сердце свое сорвала“…».

Реакция на лубочную переделку рассказа Г. Успенского «Нужда пляшет, нужда песенки поет», с описанием того, как фокусник придумывает свои фокусы. «Нечистая сила», — заявила одна женщина тоном, не допускающим сомнений. «Черная магия», — сказала другая. Из разговора о железной дороге: «Люди говорят, что она не своей силой движется», — высказалась одна… «А разве ж это от Бога!» — заметила, пожав плечами, другая. «Разумеется, нечистая сила», — подтвердила третья".

Городская девушка 17 лет, прочитав рассказ А. Ф. Погоского «Чертовщина» (написан с целью разоблачения суеверий) «сказала, что книга ей очень понравилась, и принялась с увлечением пересказывать все детали о чертях, ведьмах, привидениях. Учительница спросила ее, как она думает, это правда? „Разумеется, правда!“ — отвечала ученица».

«Читали вслух «Русалочку» Андерсена. Одна из слушательниц воскликнула: «Вот и говорят, что нет русалок!».

«Власть тьмы» Л. Н. Толстого, реакция на ремарку автора «прошло 6 месяцев» вызвала удивлением: «наверное, говорит один об авторе, он там не был шесть месяцев, потом приехал и узнал, как и что».

Грамотный крестьянин, сам читавший книги для своих односельчан, сообщает: «Если скажешь им, что это сказка, что богатырей этих не было, то в ответ получишь: как не было? А вот Илья-то Муромец разве неправда? Был при князе Владимире, а Соловей-то разбойник жил в Брянских лесах, они и теперь непроходимые, а тогда еще больше были».

Толкуя слова в Новом Завете о том, что «птицы небесные не сеют, не жнут», ученицы воскресной школы (в городе!) объясняли: «Птица что, она уворует себе и улетит, а человека поймают и в острог посадят».

На рассказ Н. Засодимского «Мирское дите», где говорится, как община усыновила подкидыша — внебрачного ребенка, слушательницы отреагировали: «Как можно! Это навек попрек! Это самые несчастные дети! Каждый ими гребует. и мать, и дитя укоряют» (о «внебрачности»). Собственно же рассказ о том, что «в деревне решили миром выкормить подкидыша» вызвал такую реакцию: слушатели «дружно смеялись по поводу такого фантастического предположения автора рассказа».

Это — лишь немногие примеры реакции народного читателя на книжные тексты. Но и из них становится ясна очевидность сделанных исследовательницей выводов. Во-первых, заключает она, этот «неискушенный» читатель не размышляет о качестве текста и не оценивает его. Во-вторых, для такого читателя «мир текста» — мир живой, он воспринимается не как вымысел, вымышленные персонажи для него — живы и реальны. В-третьих, автор текста понимается таким читателем как свидетель описываемого. В-четвертых, в душах читателей присутствуют одновременно и простодушная вера в Бога, благоговейное отношение к «божественным» текстам (нередко — при весьма неканоническом понимании их) — и веры в колдовство, магические ритуалы. Малые дети, воспринимая тексты, по сути, воспроизводят ту же схему.

Выводы эти очень интересны и поучительны. Во многом, оказывается, они характерны и сейчас для «народного» чтения. Показателен в этом отношении недавний комментарий к одной из статей в «Школе Жизни»: «Только что прочёл книгу Ника Перумова и Св. Логинова „Чёрная кровь“. Там рассказывается о быте наших далеких предков времен раннего патриархата. На выселках там жили „Бабы-Йоги“ — ведуньи, знахарки и целительницы, когда-то управлявшие родом, а затем вытесненные шаманами-мужчинами. … Книгу очень рекомендую всем».

Замечаете — книжку явно художественную человек воспринимает как источник информации «о быте наших далеких предков времен раннего патриархата»! Как и столетие назад!