Это был прирождённый лётчик-истребитель, замечательно вписавшийся в обстановку, сложившуюся в то время на поле брани. Острый ум, прекрасная память, отличное зрение, отменное здоровье, немалая сила, позволяющая выдерживать перегрузки, возникающие в острые моменты воздушного боя — всё это, сложившееся в одном человеке, превратило его в великолепного воздушного бойца-супераса, лётчика-легенду.
Официальной пропаганде нужны люди-легенды, на их примере легче воспитывать новых героев. И вдруг о Гулаеве перестали писать. Свой последний самолёт он сбил 12 августа 1944 года, об этом написали и всё. Дальше молчок. Гулаев как бы исчез. Нет, он, конечно, был, продолжал служить, получал очередные воинские звания, командовал всё большими и большими авиационными соединениями, однажды был даже избран депутатом съезда КПСС. Но это всё было где-то там, далеко от Москвы. Вот о Покрышкине, Кожедубе,
Дело дошло до того, что в 2007 году, когда в Ярославле, где служил прославленный генерал, открывали ему мемориальную доску, люди спрашивали: «А кто это такой? Почему не знаем?»
Почему всё так сложилось, что было причиной явной команды «Молчать!», неизвестно. Но было именно так. Однако из памяти людей, воевавших вместе с легендарным лётчиком, знавших его, писавших в военкомате в заявлениях: «Хочу быть таким, как…», искоренить это имя невозможно. Поэтому о легенде военной авиации появились легенды, передаваемые изустно. Возможно, что-то было не совсем так, но ведь на пустом месте слухи не появляются. Чтобы слух перерос в легенду, нужны какие бы то ни было, но основания. Итак…
Легенда о трижды Герое
В середине 1944 года, когда совершенно очевидным стал неминуемый разгром фашистской Германии, в руководстве нашей страны начали прорабатывать сценарий финальной точки Великой Отечественной войны — Парада Победы на Красной площади. Верховный Главнокомандующий, часто обращавшийся к народному творчеству, предложил представить авиацию тремя богатырями: Александром Покрышкиным, Иваном Кожедубом и Николаем Гулаевым.
В конце августа 1944 года готовят Указ Президиума Верховного Совета СССР о присуждении Николаю Гулаеву звания трижды Героя Советского Союза, одновременно ряд лётчиков награждают второй Золотой Звездой Героя. Указ публикуют в газетах и героев вызывают в Москву.
Гулаев прибывает вечером в гостиницу Москва, где для всех награждённых забронированы номера, и вместе с друзьями-лётчиками направляется в ресторан поужинать. Однако случилось непредвиденное. Героических лётчиков туда попытались не пустить. Мест нет, так им объяснили. Иностранная военная делегация изволила откушать. Гулаева остановить какому-то швейцару, конечно, не удалось. К его не удивлению, а изумлению, предстала непостижимая для воина картина: за столом сидели румынские офицеры!
Небольшое пояснение для молодых читателей. С самого начала войны Румыния воевала на стороне германского фашизма. При этом румыны были одними из самых жестоких захватчиков. Как они поизгалялись над жителями оккупированных территорий, так мало кому удалось. В Одессе это хорошо помнят. Но летом 1944 года, после того как Красная Армия была на подступе к Бухаресту, там произошёл государственный переворот. Диктатор Антонеску был свергнут, король Михай сформировал новое правительство, Румыния вышла из коалиции с Германией и вошла в антигитлеровскую коалицию. Вчерашние враги неожиданно стали друзьями.
И вот те, с кем ещё вчера воевал в небе над Бухарестом Николай Гулаев, сидят за столом и смеются прямо ему в глаза. Прославленный воин вспылил: «Как это так, нет мест? Моим врагам есть, а мне, дважды Герою, нет?..» На это один из сидевших за столом на чистом русском языке сказал оскорбительную для советского лётчика фразу. 23-летний герой этого не стерпел и от всей души врезал обидчику по физиономии. Завязалась драка, прибыл военный патруль… Доложили Сталину. Приказ: отправить в часть, аннулировать Указ и забыть о Гулаеве.
Было или не было — неизвестно. Историки советской военной авиации молчат, но ведь не со всех ещё документов военной поры снят гриф «Секретно». Я склоняюсь к мысли, что всё это было.
Легенда о свинье в бомболюке
Вернулся Гулаев из очередного боевого вылета, ещё одного немца сбил. Все бегут, его поздравляют: «Ты второй Золотой звездой награждён, надо это дело быстренько обмыть. Беда одна: спирта — хоть залейся, а закуски нет». «Нет? — спрашивает герой. — Так сейчас будет». И, сев в самолёт, куда-то улетел.
Оказывается, в полёте он головой во все стороны вертел и на землю тоже поглядывал. И увидел он, как внизу свиньи пасутся. Вот и надумал он свинью на закуску привезти. Ну не воровать же, не подобает советскому лётчику, да ещё дважды Герою мародёрством заниматься. Нашёл он хозяйку, денег ей много дал, она на радостях соседей позвала, чтобы те помогли хряка в бомболюк погрузить. Большой оказался, еле запихнули. Самолёт с трудом взлетел, очень уж животное беспокойно себя вело, самолёт мотало чище, чем в зоне турбулентности. Но Гулаев очень уж хорошим мастером был. Довел до места и посадил благополучно. Спирта было много, но пьяных не было, закуски было ещё больше.
Возможно, это и байка, но ведь дыма-то просто так не бывает.
Легенда о белом медведе
Командовал генерал-полковник Гулаев 10-й армией ПВО, дислоцировавшейся в Архангельской области. А он очень охоту уважал. Вот раз он решил на боевых вертолётах на белых медведей поохотиться, да случайно через границу с Норвегией перелетел. Ну, норвежцы — те, конечно, ноты протеста и всё такое прочее. Гулаева за это в должности понизили и куда подальше послали служить.
Честно говоря, в последнее я совсем не верю, но так говорят.
Легенда о дружбе с В. Высоцким
Эта история также случилась на севере. Очень уж Гулаеву песни Владимира Семёновича по душе были. А случилась эта история, когда выступления Высоцкого официальной властью, как бы это помягче сказать, не приветствовались. Но, несмотря на протесты обкома партии, да и собственного партийного комитета, Гулаев своей властью пригласил барда в Архангельск и устроил его концерт в гарнизонном Доме офицеров. А Высоцкий, в свою очередь, несколько песен о лётчиках написал после этой встречи. Предположительно, речь идёт о «Песне лётчика» («Их восемь — нас двое…») и «Смерть истребителя» («Я — Як-истребитель»).
Свидетелей этого концерта множество, а вот была ли дружба? Вопрос, конечно, интересный. Думается, что дружба не дружба, но близкие, взаимно уважительные отношения наверняка были.
Много ещё всяких баек о великом лётчике существует, но правда это или миф — решайте сами.