В детстве мальчика никто не называл Джордано. Да и с чего бы?! При крещении он был назван Филиппо, а новое имя — Джордано получил при вступлении в Доминиканский орден в возрасте 17-ти лет (некоторые источники заявляют, что ему тогда было 15, но их меньшинство). Кстати, именно там, в Ордене, он, познакомившись с классическим искусством памяти по работам Фомы Аквинского, быстро освоил его и даже прославился, демонстрируя в публичных речах, в том числе, перед Римским Папой Пием V. Этим «великим исскуством» Д. Бруно интересовался и в дальнейшем, в частности, он написал несколько трактатов, посвященных теориям Р. Луллия о механическом мышлении и памяти.
Но это потом. А сначала он окончил монастырскую школу в Неаполе, получил степень доктора богословия и стал священником (1572). Уже через 4 года он бежал в Рим, а затем — еще дальше, чтобы колесить по Европе, спасаясь от обвинения в ереси (которое содержало сто (!) пунктов). Принято считать, что Ноланец следовал учению Коперника, но в действительности он делал гораздо более радикальные выводы.
В чем же заключалась новизна взглядов Джордано Бруно?
В сочинении «О причине, начале и едином» (1584) он утверждает, что Бог (Бесконечное) — это принцип, который включает или сочетает в себе абсолютно все существующее, и любая форма существования — лишь проявление этого принципа. В том же году в работе «О бесконечности, Вселенной и мирах», опровергая аристотелевскую космологию, утверждает, что физическая Вселенная бесконечна, она содержит в себе бесконечное число миров, в каждом из которых есть солнце и планеты, а также возможность обитаемости живыми существами (встреча с которыми для землян может быть небезопасной).
О движущих силах эволюции жизни этот вдохновенный мыслитель заявляет, что «Героическая Любовь и Героический Энтузиазм — это сила, с помощью которой можно достичь и обрести Добро, Истину, Прекрасное…», что Вселенная оживлена всепроникающей Космической Душой, которая есть не что иное, как одно из трех лиц Бога. Двумя другими он называл Высший Разум и Материю (См. «Записки странствующего энтузиаста»).
За 16 лет скитаний он приобрел как друзей-единомышленников, так и врагов-доносителей, которые преследовали повсюду: в Италии, Швейцарии, Франции, Англии, Германии. Острый и бескомпромиссный язык, откровенно критические высказывания о Доминиканском ордене в части исповедуемых постулатов и противоречащих им устоев бренного существования не могли не задевать набожные умы, видевшие защиту от них в инквизиции…
Время такое было. Впрочем, любое время чисто, это люди его раскрашивают в разные тона. И раньше, и ныне: либо действуешь во благо, либо против него. И во все времена находились те, кто предавал с искренней верой в совершаемое благо. Пока люди не поймут, что нет чести, нет правды в смертоубийстве, эта череда низменных поступков не прекратится. Впрочем, это лишь размышления. А что с фактами?
Как гений попал в тиски инквизиции, не сумевшей устроить суд скорый?
В роковом 1592-м Д. Бруно принял приглашение молодого аристократа из Венеции Джованни Мочениго, пожелавшего обучиться наукам и познать тайну превращения неблагородных металлов в золото. Он-то и выдал затем своего учителя властям (поговаривали: чтобы в одиночку получить плоды полученных знаний. Но имя презренного Мочениго никто бы и не вспомнил сегодня, если бы не его предательство). Итак, свободолюбивый Ноланец оказался в тюрьме. Но какова же была сила его таланта и насколько убедительна пламенная речь, если, отправляя несговорчивого еретика в Рим, венецианские инквизиторы в 1593 г. сочли необходимым отметить:
«Он совершил тягчайшие преступления в том, что касается ереси, но это один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только можно себе представить, и обладает необычными познаниями, и создал замечательное учение…»
Они не могли его отпустить и не могли казнить, — рука не поднималась. Среди судей в Венеции не нашлось подобного Пилату… Речь вовсе не об уподоблении узника Христу, а исключительно о характеристике властей предержащих.
В Вечном городе Джордано Бруно подвергался допросам и пыткам в течение целых семи лет, но не отрекся от своих убеждений — это общеизвестно. Смертный приговор ему содержал обвинения в богохульстве, аморальном поведении и еретических взглядах в области догматической теологии. Но дело было не только в этом. Ведь обвиняемый имел совершенно определенные взгляды на устройство жизни церковных служителей, в частности, выступал против монастырского имущества и доходов. Как удивительно, что до сих пор неизвестно — что же в действительности инкриминировалось этому вольнодумцу?!
Почему так тщательно скрывались за общими формулировками конкретные предъявления вины? И что дало право смертнику после зачтения приговора сказать: «Вы, наверное, с большим страхом оглашали этот приговор, чем я его выслушал… Сжечь — не значит опровергнуть…». И ведь сожжение тоже было выбрано неслучайно. Могла быть и другая казнь (ужасная!): четвертование раскаленными щипцами. Но считалось, что казнь без пролития крови оставляет душе возможность достигнуть рая. Значит, это была своебразная милость блюстителей средневековых нравов обреченному на смерть?
Он взошел на костер в Риме на углу Кампо ди Фьори (площади «Поле Цветов») и переулка Лучников в предутренний час 17 февраля 1600 г. Человек, утверждавший, что «светоч знаний часто обжигает руку несущего», принял смерть от огня. Пепел от костра бросили в Тибр, и вода приняла его прах.
Через столетия на месте казни был поставлен памятник, а потом наступило и такое время, когда церковь его реабилитировала.
Но имя Джордано Бруно и сегодня вызывает полемику в некоторых кругах: считать ли его ученым? Те, кто возражает против этого, заявляют, что в своих взглядах, основанных на богатом воображении, он был чрезвычайно смел, но не заботился о точности и осторожности, обеспечивающих доказательность выводов в науке. Тогда как же объяснить совпадение идей Д. Бруно с позднейшими научными и философскими теориями?