Благодаря этому подросший мальчуган смог поступить в четырехклассное училище с удивительным по нынешним временам названием «высшее начальное». Учебу он с 11 лет совмещал с работой у фотографа, в типографии, прислуживая «мальчиком» на бирже. Сам он об этой поре через многие десятилетия напишет:
«…Родился в 1903 году 4/17 июля. Отец — буржуа, мелкий, даже очень мелкий. Он собирал 10 знакомых евреев и создавал „Акционерное общество“. Акционерное общество покупало пуд гнилых груш и распродавало его пофунтно. Разница между расходом и приходом шла на мое образование».
Мойша Шейнкман увлекался литературой, знакомство с которой произошло случайно: отец приволок в дом кучу классиков с тем чтобы пустить бумагу на кульки для семечек. Сын, охнув, договорился с ним, что сначала он читает, а потом родитель заворачивает.
Потом грянула революция, и юный романтик встретил ее с искренней верой в высокие идеалы (ему было 14). В том же году он публиковал свое первое стихотворение в газете «Голос солдата». Получив гонорар, автор купил… большую буханку белого хлеба. Принес ее домой, и семье выпало редкое счастье поесть досыта.
А затем, в Гражданскую, вступил в комсомол (1919), пошел добровольцем в Красную Армию (1920), записавшись стрелком в 1 Екатеринославский пехотный полк, участвовал в боях. Вскоре стал редактором журнала «Юный пролетарий», заведующим отделом печати губкома комсомола Украины. Был делегатом I Всероссийского совещания пролетарских писателей (Москва, 1920). Под впечатлением от событий поездки, не без подражания М. Горькому и Д. Бедному, взял творческий псевдоним — Михаил Светлов.
После переезда в Харьков работал в отделе печати ЦК комсомола Украины, но вскоре отправился в Москву, чтобы всецело погрузиться в литературную жизнь столицы. Окончив рабфак, поступил на литературный факультет 1-го Московского университета и в Высший литературно-художественный институт им.
Михаилу настолько нравится быть в творческой среде, он так упивается атмосферой поэзии, что рвется во все литературные объединения без разбора их «политической ориентации»: «Молодая гвардия» (там воспевали революционную переделку мира), «Перевал» (как выяснилось потом, это было центром группировки «попутчиков» социализма), РАПП.
Но самое главное, М. Светлов издает свои произведения: в Харькове в 1923 г. (по некоторым данным — в 1922) вышла книга стихов «Рельсы», в 1924-м в Москве — сборник со скромным названием «Стихи», в 1925-м — еще один, «Корни». А затем имя М. Светлова прогремело на всю страну — когда знаменитая «Гренада» 29 августа 1926 г. была опубликована в «Комсомольской правде», не только составив эпоху в советской поэзии, но и навсегда оставшись в «литературе без границ"*. Но Иосиф Уткин, заведовавший отделом поэзии, который принял от автора стихи (отвергнутые в других редакциях) и пообещал гонорар в 55 копеек за строку, в итоге выплатил по 40 копеек, заявив, что «Светлов может писать лучше».
Как приходят бессмертные строки к их авторам — тайна из тайн. Известно только, что временами самый пустяковый повод может стать толчком к ним. Сам М. Светлов рассказывал, что шел по Тверской, увидел вывеску «Гостиница Гренада», и тут же «появилась шальная мысль: дай напишу какую-нибудь серенаду».
А вышла баллада. Она принесла громкую славу автору, и 20 композиторов из разных стран вскоре написали музыку к этим стихам. В. Маяковский декламировал ее со сцены, М. Цветаева писала Б. Пастернаку, что это ее любимые стихи…
Но тут М. Светлов был вызван в ОГПУ, где получил предложение стать осведомителем «в интересах защиты культуры от врагов революции». Поэт со свойственным ему остроумием отвертелся тем, что является тайным алкоголиком и потому не может хранить тайны. «Из органов» направился прямехонько в ресторан «Арагви» и старательно напился. А в 50−60-е, когда уже можно было рассказать эту историю, прибавлял, оправдывая тягу к рюмке, что с тех пор ему ничего не оставалось, как поддерживать реноме…
А ведь по воспоминаниям свидетелей тех лет, хотя бы С. Липкина, Светлов не был пьющим, пока его не «опустошил разгром оппозиции». В чем тут дело? В том, что несговорчивый поэт затем был обвинен в троцкизме и в 1930-м исключен из комсомола. За что? За строчки из «Гренады», например, за «испанскую грусть» украинского хлопца. Разве не чувствуется здесь воспевание идеи «перманентной революции» Л. Троцкого?!
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко"-песню
Допел до конца.
Как не увидели тогдашние блюстители нравов в угаре массовой ловли «врагов народа», что эти строчки тоже легко назвать крамольными, ведь речь идет об идее, не считающейся с жертвами! Тем более, что еще раньше М. Светлов писал:
Время не то пошло теперь,
Прямо шагать нельзя,
И для того, чтоб открыть дверь,
Надо пропуск взять…
Его не арестовали, не казнили, не «кинули на нары» и даже не сослали. Но сердечная рана осталась на всю жизнь. И светлейший лиризм юмора поэта обратился в иронию, которая, тем не менее, не стала сарказмом, т.к. Михаил Светлов был человеком исключительной честности, доброты и альтруизма.
Впрочем, об этом — в следующий раз.
______________________________________
* «Гренада», всколыхнув сердца советских людей, пошла по всему по миру, творя свою собственную судьбу. Дарила надежду, поддерживала силы… В нацистском концлагере Маутхаузен была гимном узников… Вот ее текст:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях,
И «Яблочко"-песню
Держали в зубах
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая —
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Он песенку эту
Твердил наизусть…
Откуда у хлопца
Испанская грусть?
Ответь, Александровск,
И Харьков ответь:
Давно ль по-испански
Вы начали петь?
Скажи мне, Украйна,
Не в этой ли ржи
Тараса Шевченко
Папаха лежит?
Откуда ж, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Он медлит с ответом,
Мечтатель-хохол:
Братишка! Гренаду
Я в книге нашел
Красивое имя,
Высокая честь —
Гренадская волость
В Испании есть!
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные,
Прощайте, друзья,
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
Постичь поскорей
Грамматику боя —
Язык батарей.
Восход подымался
И падал опять
И лошадь устала
Степями скакать.
Но «Яблочко"-песню
Играл эскадрон
Смычками страданий
На скрипках времен.
Где же, приятель,
Песня твоя:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя»?
Пробитое тело
На землю сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел, над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
шепнули «Грена…»
Да. В дальнюю область,
В заоблачный плес
Ушел мой приятель
И песню унес.
С тех пор не слыхали
Родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!»
Отряд не заметил
Потери бойца
И «Яблочко"-песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя.
Новые песни
Придумала жизнь.
Не надо, ребята,
О песне тужить,
Не надо, не надо,
Не надо, друзья…
«Гренада, Гренада,
Гренада моя».