Поэтому, когда подполковник Никулин стал рассказывать про неизвестного нам адмирала, мы невольно переглянулись: с чего бы это вдруг пехотинцу начать разговор о моряке?
Впрочем, слова о том, что Исаков был лауреатом Сталинской премии, через какое-то время всё расставили на свои места. Пока наш преподаватель рассказывал нам о том, что Адмирал Исаков был любимцем Сталина, бóльшая часть присутствующих на лекции студентов начала зевать. Кто-то сидел, подперев голову рукой, и чертил на бумаге кружочки и треугольники, делая вид, что слушает. Те, кто сидели на заднем ряду, со спокойной совестью достали учебники по другим предметам, зная, что подполковник Никулин не проверяет, чем у него на лекциях занимаются студенты.
Лекция же в тот день была под стать погоде за окном. Осенний дождь, капли которого лениво сползали со стёкол, и преподаватель в военной форме, читавший лекцию больше по обязанности, нежели затем, чтобы заинтересовать студентов, будто бы сговорились. Монотонность взяла верх над интересом.
— Скучища какая! — вынесла вердикт услышанному наша староста Светлана после того, как мы, покинув лекционный зал, дружной компанией отправились в буфет.
— И то верно, — помнится, поддержала её я, — он и говорил-то про этого адмирала только потому, что является сторонником сталинских идей.
— Полтора часа потеряли! — возмутился наш отличник Андрей. — Да лучше бы я в лингафонном кабинете тексты слушал, нежели лекции про какого-то там адмирала!
В буфете, несмотря на небольшой ассортимент, эмоции постепенно угасли. Сдвинув стулья и столы, чтобы сидеть не порознь, а одной компанией, мы принялись за поглощение салатов, бутербродов, чая и через несколько минут забыли и про скучного лектора, и про адмирала Исакова. У вечно голодных молодых организмов обычная пища оказалась в приоритете перед духовной.
И только вечером, заглянув в тетрадь, куда я обычно записывала лекции, и, увидев то, что у меня в тот день было исписано всего полстраницы, я вспомнила слова Светы о том, «что более скучной лекции ей не приходилось слышать за всю прожитую жизнь». Я без всякого энтузиазма захлопнула толстую тетрадку о девяноста шести листах и про себя решила, что больше на лекции, где нам рассказывали о военачальниках, ходить не буду.
— Лучше уж действительно посещать лишний раз лингафонный кабинет, — помнится, решила я тогда. — Там, конечно, тексты не блещут разнообразием, но куда полезнее слушать на немецком про инспектора Варнике, чем про каких-то там адмиралов и генералов.
Каких-то… Боже, как я тогда ошибалась…
Спокойный, мечтательный мальчик, который подавал надежды в области рисования, был радостью для своих родителей. Маму будущего флотоводца Ованеса Тер-Исакяна безмерно радовало, что с детских лет сын не только хорошо рисовал, но так же писал стихи.
То, что двенадцатилетний паренёк в основном рисовал морские сюжеты, а стихи были посвящены исключительно морю — об этом родители не задумывались. В конце концов, кто из мальчишек не мечтает стать моряком или военным? Поэтому очередным строчкам о морской глади, чайках и кораблях они не придавали особенного значения. Да и где в Тифлисе, где проживали Тер-Исакяны, взять море? Чтобы доехать до него, требовалось преодолеть без малого 350 вёрст до Батуми.
И тем не менее оно настойчиво привлекало, звало и манило к себе. Ованесу даже во сне снились картины Ивана Айвазовского. Тогда мальчик ещё не знал, что увлечения живописью и поэзией будут временными, а вот любовь к морю и его романтика пройдёт с ним через всю жизнь.
Позднее неудержимая фантазия рисовала ему картины, где он стоял на капитанском мостике рядом с адмиралом Нахимовым. Ованесу постоянно грезились штормы, морские бои. И когда ему исполнилось пятнадцать лет, он приехал в Петроград, который был не только столицей Российской Империи, но и по праву мог считаться родиной русского флота. Военно-морская академия и училище, находившиеся там, принимали тех, кто мечтал о море. За партами этих учебных заведений сидели последователи Ушакова и Лазарева. В них учились почти все будущие главнокомандующие Российским, а позднее — Советским флотом.
Но для Ованеса, который был сыном дорожного мастера-армянина, путь в военно-морское училище оказался закрытым. Когда он подал прошение о приёме в это учебное заведение, то получил отказ. На листке, который ему вернули, стояло: «Инородец. Представитель низшего сословия. Отказать».
Любой другой на его месте опустил бы руки. Но молодой Тер-Исакян не упал духом и через год вновь приехал в Петроград, где стал слушателем гардемаринских курсов, для учёбы на которых сословие было не столь важным. Приехал, правда, уже под другой фамилией.
Сначала ему пришла в голову идея подделать документы, чтобы обзавестись русской фамилией. Но потом он нашёл другой выход. В соседском доме случился пожар, и Ованес, помогавший его тушить, сказал, что в дом соседей он пришёл со свидетельством об окончании школы. Вроде как похвалиться оценками, что было чистой правдой. А когда начался пожар, в суматохе забыл о свидетельстве.
Так хорошо говоривший по-русски Ованес выправил себе документы на имя
Проучившись на курсах пять лет и окончив их с отличием, Исаков в звании мичмана попадает на Балтийский флот на эсминец «Изяслав». Именно на этом корабле будущий адмирал участвовал почти во всех боях с немцами во время Первой мировой войны.
Когда в 1920 году «Изяслав» чуть не оказался затёртым во льдах Балтики, русские моряки под руководством старпома Бориса Жемчужина и мичмана Исакова совершили героический прорыв к берегам Кронштадта.
После этого молодому мичману стали доверять командование военными кораблями Балтики и Черноморья, Белого и Баренцева морей, а также Волжско-Каспийской флотилии. Именно в это время Иван Исаков приобрёл бесценный опыт в морском деле и стал известен не только как командир.
В 1938 году в звании адмирала он назначается заместителем народного комиссара военно-морского флота.
Начинается Великая Отечественная война. Кажется, что Исаков с его неиссякаемой энергией успевает везде: он организатор артобороны Ленинграда, в это же время — заместитель командующего Балтийским флотом и Ладожской флотилии. А в это же самое время немецкие дивизии уже были на подступах к Кавказу. Стремительные марши врага привели к тому, что под угрозой оказались Баку и Грозный с их нефтяными месторождениями. И адмирал Исаков был переброшен на занятые врагом территории, в помощь командованию Северо-Кавказским фронтом.
Обладая помимо мужества, большой скромностью, этот человек никогда не кичился своим высоким званием. Наравне с солдатами и офицерами он принимал участие в боях, неоднократно ходил в атаки и в 1942 году был тяжело ранен. Выздоровление было долгим, но даже после него Исаков отказался уйти из армии и вернулся в строй.
После войны адмирал Исаков занялся научной деятельностью. Видимо, талант писателя и учителя жил где-то в глубине этого человека. Учебники, которые быстро обрели популярность среди студентов морских училищ и академий, на полках в библиотеках можно было сразу отличить от других книг. Из-за частого использования эти учебники были настолько затрепанными, что не помогало ни постоянное подклеивание, ни какие-либо другие меры. А всё потому, что в них рассказывалось не только о роли военно-морского флота в Великую Отечественную войну. Далеко не сухим языком в них рассказывалось, какие манёвры должны совершать корабли во время боя, об операциях подводных лодок, о взаимодействии военных кораблей и сухопутных войск и авиации.
За вклад в образование Адмирал Исаков был избран членом-корреспондентом Академии Наук, но главной своей задачей он считал не присутствие на бесконечно длинных заседаниях и совещаниях. Война была позади, и адмирал Исаков нашёл себя ещё в одной сфере — океанографии. В 50-е годы под его руководством вышел многотомный морской атлас, которому не было аналогов в мире и который был переведён на два десятка языков. Когда за выпуск этого атласа его представили к награде, он приехал за ней, передвигаясь на костылях — сказалось ранение, полученное во время войны.
Казалось бы, армянин по национальности, Исаков в первую очередь должен был быть преданным родной Армении. Но он очень любил Россию. Патриотизм его был вовсе не показным. Исаков до конца жизни очень уважительно относился к тому, что давным-давно именно в Российской империи ему удалось осуществить свою мечту — стать моряком, которого закалила служба. А затем судьбе было угодно, чтобы Исаков проявил себя в писательской и исследовательской деятельности.
При подборке материалов, в которых содержалась информация про Ивана Исакова, мн�� удалось найти только то, что он действительно был лауреатом Сталинской премии. Но такие награды всем подряд не вручались. Раз человек был её удостоен, значит, он действительно показал себя с лучшей стороны. А то, что он был любимцем Сталина — этого найти так и не удалось. Возможно, подполковник Никулин, рассказывая нам об этом героическом человеке и учёном, ошибся…
— Знаете, — высокомерно заметил кто-то из приёмной комиссии, отдавая в 1913 году документы Ованесу Тер-Исакяну, — среди армян были очень даже героические люди. Даже генералы были. Да… Но вот адмиралов не припомню. Не было таких.
— Что же, — ответил молодой человек, держа в руке листочек, на котором чернилами было написано обидное «Отказать», — то, что их не было раньше — это не значит, что их не будет впредь.