Между тем уже в XVI веке Португалия стала первой европейской империей. За 80 лет, с 1419 по 1499 год, португальские моряки обогнули Африку, что потребовало больших материальных затрат, великой смелости и немереной дерзости. Попутно они открыли Бразилию, хотя это кажется странным. Бразилия ведь находится совсем в другой стороне от той, куда стремились португальские мореплаватели.
Но поставленная цель была достигнута. Португалия стала единственным на то время в Европе продавцом пряностей, товара необходимого и товара очень дорогого. Можно было считать, что корабли, возвращавшиеся из долгого плавания в Индию и в южные азиатские моря, приходили наполненные золотом. Тем более что и золото, и драгоценные камни они тоже привозили.
Объединение больших материальных и человеческих ресурсов под эгидой государства, предпринимаемое ради исполнения одной важной долговременной цели, сейчас называют национальным проектом. Пятьсот лет назад таких красивых слов не знали, да и нации тогда ещё только зарождались. Однако национальный проект уже был, и, как это полагается с национальными проектами, его осуществление привело не только к ожидаемым результатам, но и к результатам неожиданным.
Открытие морского пути вокруг африканского континента в Индию принесло небольшой и небогатой прежде стране грандиозные богатства и всемирную славу лучших мореходов планеты. Это были результаты ожидаемые, на которые рассчитывал зачинатель проекта, португальский принц Энрике по прозвищу «мореплаватель» (Henrique о Navegador; 1394−1460).
Но были и результаты неожиданные для истории страны. Национальный проект сформировал саму нацию. Победы над неведомым пространством и хлынувшее из заморских стран богатство медленно, но верно разделили людей, прежде проживавших рядом и не слишком осознававших свое различие. Жители Португалии поняли, что они — не испанцы. И даже последовавшая в 1580−1640-е годы уния с Испанией не убедила их в обратном. А на гербе Португалии прочно закрепился необычный для гербов других государств атрибут — армиллярная сфера, инструмент средневековых штурманов, с помощью которого они определяли положения небесных светил.
Национальное самоопределение португальцев началось в годы правления короля
Прозвище своё король этот вполне заслужил. Именно в его царствование португальский национальный проект (будем называть это так) начал давать реальную отдачу. В царствование предыдущего короля, Жуана II, португальские мореходы достигли южной оконечности Африки, назвав его — и вполне заслуженно — мысом Бурь. Жуан II переименовал эту точку на карте в мыс Доброй Надежды. И, как оказалось, тоже вполне заслуженно.
Португальцы вышли в Индийский океан. В 1498 году Васко да Гама добрался до Индии, а уже в 1505 году там появились португальские порты и форты. Спустя два года была открыта Бразилия. Ещё через год португальские мореплаватели побывали на Лабрадоре. Взгляните на карту — это совсем другой конец света. И это естественно: уж если вырвались на простор мирового океана, то следует осваивать этот простор во всех направлениях.
Во всех, так во всех. И всего через несколько лет португальский адмирал Афонсу де Альбукерке контролировал все морские торговые пути по Индийскому океану и на главном пути из Индии в Египет и Османскую империю, в Персидском заливе. Португальцы разбойничали там не хуже, чем какие-нибудь алжирские или тунисские пираты вдоль побережья
Небольшая по размеру и численности населения Португалия в то время обладала самым лучшим и самым большим в мире
- Одним словом, во время правления Мануэла I Португалия фактически стала империей огромных размеров, первой в мировой истории достигнув глобальных размеров.
Мануэл I использовал эти богатства для того, чтобы привлечь к своему двору ученых и художников со всей Европы. В стране появились роскошные строения в богатом стиле, который позже назвали по имени счастливого короля «мануэлино» (или, если придерживаться португальского произношения, «мануэлину»).
Мануэлино — стиль эклектический, то есть он представляет собой мешанину различных архитектурных стилей. Слово «мешанина» здесь отрицательной коннотации не несёт. В мануэлино чётко видны и готические элементы, и элементы эпохи Возрождения, и элементы, подсмотренные в мавританских странах, в том же Марокко. В мануэлино вкраплено большое количество деталей, связанных с морем: ракушки, рыбы, дельфины.
Мануэлино — это взгляд человека на мир, который вдруг прямо у него на глазах неожиданно расширился до пределов едва ли не бесконечных. Это взгляд моряка, везде побывавшего и много повидавшего, охотника за синей птицей счастья, который жил в XVI веке. «Мы в такие плавали дали, что не очень и заплывёшь»…
Самым известным образцом этого стиля является Беленская башня в Лиссабоне. Башня эта когда-то стояла на пути кораблей, заплывающих из океана в широкую реку Тежу, на которой стоит Лиссабон. Это была таможня и пост сбора налогов.
Неподалёку от Беленской башни расположен монастырь святого Иеронима, Жеронимуш, убранство которого также выполнено в стиле мануэлино. Монахи-иеронимиты окормляли район Белен, в котором строились каравеллы и откуда они уходили в океан. А поскольку корабли возвращались (если возвращались) с товаром, то десятина, приносимая в Жеронимуш, была полновесной. Монахи могли позволить себе украшательство. И они позволяли! Так что есть там на что посмотреть, включая гробницы царей и великих мореплавателей.
Ещё один заповедник стиля мануэлино находится в городе Синтра, что приблизительно в часе езды от Лиссабона. В Синтре в XIX веке был построен в стиле мануэлино
Самым неожиданным образом в XIX веке стиль мануэлино проник в Москву в виде так называемого «Особняка на Воздвиженке». Особняк этот был построен архитектором Виктором Мазыриным для Арсения Морозова (1873−1908), одного из представителей большого купеческого клана Морозовых.
Это необычное строение, контрастирующее и со всеми стоящими рядом зданиями, и с тогдашними московскими вкусами тоже, породило на Москве множество разговоров и пересудов. Говорят, матушка в сердцах сказала Арсению: «Раньше я одна знала, что ты у меня дурак, а теперь вся Москва это знает». Но Москва, город по сути своей эклектичный, переварила и португальскую эклектику.