Примерно на период с середины 50-х и до начала 90-х приходится «золотой век» русскоязычного населения в регионе. Тогда они активно развивают сельское хозяйство, медицину, преподают в школах и недавно открывшихся вузах. Во всех республиках, как грибы после дождя, растут военные анклавы — военные городки со своей инфраструктурой: магазинами, детсадами, школами…
Официально русские и местное население — братья навек. На деле все обстоит немного иначе: местное население считается отсталым, «з.ерями», «ч.рками» — как их между собой порой называют. Русский язык и культура если официально и не считаются титульными, то имеют многие признаки неофициальных первоочередности и приоритетности: туркмены и узбеки предпочитают отдавать своих детей в русскоязычные школы, так как таким образом больше шансов «выбиться в люди». Начальники — как правило, русские, заместители — почти все местные. Местные ресурсы распределяются не на местах, а из Москвы.
Но в остальном никаких видимых конфликтов на межнациональной почве не случается. Местное население на бытовом уровне, как правило, очень терпимо и с уважением относится к «старшим братьям». Многому учится у них, перенимает опыт и знания. «Старший брат» во многом относится с терпением и пониманием к брату младшему. Учит, наставляет. Многие дружат — хотя преимущественно с «русифицированными» местными, некоторые женятся и выходят замуж, напряжение по национальному признаку еще неизвестно.
Что до самой жизни в регионе, то теплый климат, изобилие овощей и фруктов и незамысловатость во всем делают и саму жизнь там довольно легкой и беззаботной. (Если бы мне сейчас пришлось одним словом охарактеризовать тогдашнюю жизнь в Узбекистане и Туркмении в 80-е годы, то я бы сказал кратко: простота.)
Многим нам сегодняшним, на стыке советского прошлого и новых западных реалий с их рыночной экономикой и жесткой конкуренцией, уже сложно понять, что значит «жить просто». Мы, русские в Средней Азии, тогда «жили просто», как и местное население — даже проще, чем многие русские в России, где сам пытливый русский ум и хитроумность не оставляет простоте шанса.
Простота заключалась в том, что в автобусе можно было не заплатить за проезд, сказав водителю, что у тебя нет денег или только крупные купюры, или в том, что можно было прийти на базар и, обнаружив, что у тебя пусто в кошельке, взять у незнакомой «дайзы» (женщины средних лет) все, что надо, в долг до следующего раза — потому что тебе заочно доверяли. В том, что можно было весь год проходить в одном и том же — потому что тепло и народ был простой, без претензии на последний писк и шик.
Мы ели свежую осетрину и черную икру ложкой, ранние абрикосы и персики размером с головку ребенка, неповторимые чарджуйские дыни и арбузы размером с аэростат по семь копеек за килограмм, которые без проблем можно было ночью купить на базаре под открытым небом, куда бахчеводы привозили свою продукцию и оставались, пока не распродадут все.
Ловили двухметровых сомов и неподъемных сазанов без специальных спиннингов и лицензий, просто отъехав на соседнее озеро. Разводили костры и ночевали в пустыне или заходили в гости к незнакомым хозяевам и оставались на ночлег у них, без опасения за свои кошельки или жизнь.
Квартплата была символическая, бензин и газ — бесплатные, люди — приветливые, а жизнь — простая и настоящая.
Жизнь в республиках Средней Азии в советское время не считались какой-то экзотикой, а скорее упоминалась в качестве примера экономической отсталости. Но только сейчас, годы спустя, я начал понимать, насколько жизнь там была самобытна и интересна и насколько мне повезло объездить большую часть региона, приобщиться к той Великой Простоте, уже утраченной навсегда.
Русскоязычные в Средней Азии тогда были на коне, некой элитой. «Голубой кровью» и «белой костью». Но и сами мы, как марочное вино родниковой водой, словно «разбавлялись» местными обычаями и традициями, простодушием общения и незамысловатостью слов и дел. Все было просто и понятно… как на ладони.
Также, когда наше советское братство закончилось и в 90-е начался активный отток русскоязычных граждан из всех республик Средней Азии, ходили упорные слухи о том, что русских притесняют, отбирают у них дома и квартиры. В Таджикистане показывали и писали про этническую чистку, когда русских убивали, насиловали, грабили. То же писали и про другие республики.
Не могу со всей ответственностью заявить про Таджикистан, но то, что в Туркмении долгое время сохранялось двойное гражданство, а туркмены были более чем терпимы и терпеливы с нами — железобетонный факт. Я не знал ни одного бывшего компатриота, который бы хоть как-то пострадал в то время. Хотя крик и стоны о нарушении прав русскоязычных стояли запредельные — слышно было в Кремле, но большая часть из них была преувеличена и лжива.
Прошло уже немало лет с того момента, когда мы все стали гордые и независимые, кинулись строить свое новое счастье, зарабатывать большие деньги… Но память о том простом времени по-прежнему согревает сердце в морозные стужи в мире, где все совсем непросто.