Мне твердят: «Живи и будь попроще»,
Только им, наверно, невдомёк —
Родом я из Марьиной из Рощи,
Это значит — от беды на волосок.
(Песня Влады Московской «Адресок».)
Ты увидел, услышал — как листья дрожат?
Твои тощие, хилые мощи,
Дело сделал своё я — и тут же назад,
А вещи — тещё в Марьиной Роще.
(В. Высоцкий)
Почему так много воровского шансона связано с одним из районов Москвы?
Ах ты, шконочка, ах ты, шлёночка,
А на воле осталась девчоночка.
И колечко, ей мною подарено.
Я вернусь к тебе, роща Марьина
(Е. Кемеровский)
Этой истории тоже много столетий. Не нужно беспокоиться — здесь это будет одним абзацем. Но репутация этого места всегда была одна — от лесных разбойников до Глеба Жеглова с Шараповым из «Места встречи». Только на мгновение вспомним
Легенды немного разнятся, но все они говорят о том, что приглянулась Голтяю крестьянская девушка Мария. Возможно, он взял ее в жены против желания, а она убежала в лес, сколотила банду и стала разбойничать. Имя жены боярина Голтяя неизвестно, зато хорошо известно, что одна из его дочерей вышла замуж за великого князя Московского Василия. Вряд ли в княжеские хоромы взяли дочь от матери-разбойницы. Тем не менее легенда строго гласит, что Марья полюбила другого, сколотила шайку, дальше — варианты с леденящими душу деталями.
Русский поэт Василий Жуковский придумал свою историю. В его сентиментальной повести «Марьина роща» действует все та же Марья, но не атаманша, а обиженная девушка. Вместо боярина Голтяя — мифический злой боярин Рогдай, а также прекрасный певец Услад. Барышни рыдали над полными страданий страницами.
А грабить там было что. В этих изначально непроходимых лесах была дорога на Дмитров и Сергиев Посад, которая была торговой. А в Лавру могли отправлять и царскую казну. По дороге была особо опасная точка — Красная сосна, там было главное разбойничье логово, там чаще всего и поджидали лихие люди. Даже в конце 19 века об этом месте писали: «Место это так насижено для грабежа, что доселе на нем держат ночной пикет из окрестных крестьян, по очереди собираются с дубинами
Жил там и обычный ремесленный люд — «бобыли беспашенные, кормятся на Москве всякими промыслы и работою»: квасники, овчинники, холщевники, котельники, скорняки, лудильщики, иконники, позолотчики. Земли уже принадлежали Черкасскким. Налогов ремесленники, правда, не платили — князь Яков Куденетович разрешил. Прочие московские труженики были этой ситуацией недовольны, резко выступали, был даже специальный Земской собор, который обязал марьинцев платить в казну.
В середине XVII века — еще не легче, сюда перевели Божедомку — место захоронения неопознанных трупов. Церковь Воздвижения Креста (или Ивана Воина) на Божедомке стала местом сбора, хранения и опознания мертвых тел, особенно жертв преступлений и несчастных случаев. Тела хранились в специальных амбарах в надежде на опознание, а отпевали только два раза в год. Хоронили тела погибших в монастырской земле обычные жители, они же и поминали. При этом распространялись зловещие слухи о том, что здесь гуляют покойники, они же и нападают на прохожих.
Когда Елизавета из-за жалоб прикрыла морг, традиция все равно сохранилась. Жители Рощи собирались на «семик» — на седьмую неделю после Пасхи для поминовения усопших, и это потихоньку трансформировалось в праздничные гулянья с ярмарочными балаганами. Тут появились и первые трактиры, зашумели песнями и танцами цыгане, которые обжили здесь собственный уголок.
Продолжалось это ежегодно за исключением 1813 года, когда французы были в Москве. Надо сказать, что наполеоновские солдаты побаивались появляться в Марьиной Роще — и не случайно. Однажды попробовали туда заявиться французские мародеры — и сами же были перебиты и ограблены.
Зато через Рощу и кладбище для своих был проход-лазейка, чтобы быстро покинуть захваченный и горящий город.
А потом через Марьину Рощу прошла первая в России железная дорога. Тогда уже земли принадлежали все тем же Шереметевым. Тогда к Александру Шереметеву подошел адмирал Евгений Алексеев (будто бы внебрачный сын царя Александра II) и предложил выкупить эти земли. Тот опрометчиво согласился, надеясь на развитие дачного дела, которое не помешало бы и соседней усадьбе Останкино. Однако же земли оказались выкуплены по дешевке французским банком «Лионский кредит», владельцам же дороги пришлось выкупать землю по более высокой цене. Может быть, сам воздух в Марьиной Роще такой, что даже адмиралы ведут себя не слишком благочинно? Попадает человек в место, где на каждом углу можно купить фальшивые документы или поддельные ассигнации и сам преображается?
Тем временем увеселения в Марьиной роще продолжались, открывались новые кабаки, существовало множество воровских притонов, но обычная публика тоже любила здесь погулять: те, кто посолиднее, пили чай из самоваров, молодежь могла уединится и принять чего покрепче.
«В этой Марьиной роще все кипит жизнию и все напоминает о смерти. Тут, среди древних могил, гремит разгульный хор цыганок; там, на гробовой плите, стоят самовар, бутылки с ромом и пируют русские купцы» (Загоскин).
Трактиры, правда, как-то разом загорелись, но по чистой случайности все они оказались незадолго до пожаров застрахованы на крупные суммы. На страховые выплаты кабатчики начали строить жилье — плохое, конечно, но необходимое, поскольку район начал экономически развиваться. Впрочем, и новые здания продолжали гореть, и тоже оказывались предварительно задорого застрахованными.
В первой половине 20 века ситуация не изменилась.
«Киса, вся контрабанда делается здесь в Одессе на Малой Арнаутской», — уверял Остап Бендер своего незадачливого компаньона. Это он в 5-м проезде Марьиной рощи не был. Здесь могли сделать и подделку под контрабанду: так было с будто бы контрабандными французскими духами «Л'Ориган», производимыми неким Петром Шубиным.
А другой предприимчивый господин-товарищ Иван Ланин конкретно занимался транспортным обслуживанием налетчиков под прикрытием постоялого двора для извозчиков. Эти налетчики грабили железнодорожные склады и с ветерком и удобством развозили награбленное по малинам и притонам. Тот же Ланин перепродавал краденых лошадей и держал подпольный цех, где перешивали краденую же одежду.
Здесь, в кленовом багрянце, в осеннем огне,
Сумасшествие Марьиной Рощи.
И поэтому нынче привиделся мне
Полуночный московский извозчик
(А. Розенбаум)
Другие умельцы занимались сбытом поддельных почтовых марок, которыми в Первую мировую заменили разменную серебряную монету. Занимались этим три брата Алексеевых. После революции они и вовсе раздухарились и подделывали ордера на обыски и реквизиции. Здесь они и попались.
Злачное место еще долго оставалось таковым. Значительная часть событий романа Вайнеров и фильма «Место встречи изменить нельзя» происходит именно здесь, в Марьиной роще. Банда «Черная кошка» и награбленное здесь прячет, и засаду у Верки-модистки устраивают. «А теперь — Горбатый! Я сказал, Горбатый!» — говорит Жеглов, когда арестовывают банду, конечно же, тоже в Марьиной роще, на Трифоновской улице.
А сейчас идет сериал «Марьина роща». Я не смотрела, но понимаю, что это все про то же — оригинальную, но правдивую историю этого уголка Москвы.
Только в 60-е годы прошлого века облик района начал меняться. Бараки заменили на хрущебы, воров арестовали, и сейчас Марьина роща — один из благополучных и совсем не дешевых районов Москвы. Здесь театр Райкина «Сатирикон», кинотеатр, где проходит КВН, церковь «Нечаянная радость».
Когда-то была поговорка: «В Марьиной Роще люди проще». Сейчас уже не так.