Собирались некоторые северные реки повернуть на юг. Проект был грандиозный и с большими перспективами, но не мы одни их разглядели. Те, кто добра нам не желает, подключили агентов влияния и СМИ, и сомнительные моменты проектов преувеличили настолько, что теперь про обводнение засушливого юга и не заикнись. Когда-нибудь придет сильный лидер и сделает это. Если успеет до исчезновения самих рек.
Помню, как в детстве перешагивала через тонюсенький ручеёк, который почему-то протекал в глубоком и широком речном русле и назывался-таки рекой. Это было смешно. Особенно когда отец рассказывал, что в детстве такие реки легко переплывал. Тут перешагивать нечего, не то что переплывать. Далеко не сразу выяснилось, что он представляет реку своего детства, а я — своего. В 90-х поля забросили, они тотчас заросли высоченным бурьяном, а потом кустарником и деревцами, и река стала наполняться (да, нет худа без добра). Сейчас она не заливает в половодье окрестные луга, как было сто лет назад, но и не пересыхает летом, в ней можно купаться в жаркие дни в уютной тени плакучих ив на том месте, где четверть века назад была лишь раскаленная солнцем пыль. Так я своими глазами увидела, как человек может изменять ландшафт и даже климат.
В появлении пустынь обвиняют природу. Засушливые земли — это 40% суши, и на них в условиях крайней нищеты живут 2 миллиарда человек. На тысячу живорождений там погибает в среднем 54 ребенка, это в десять раз больше известных нам европейских показателей. На деградировавших почвах этих мест благополучие не вырастет и положение не исправится, пока… не выпадет больше осадков. В гибели людей и земли обвиняют солнце, оно слишком горячее.
В лесах Амазонии такое же горячее солнце, но там идут тропические ливни.
Однако и в Бразилии дела идут неладно. Там вырубают дождевые леса, почва высыхает, и на месте плотных зарослей появляются голые «засушливые территории». Климат, понимаете ли, изменился, парниковый эффект, земной шарик перегрелся.
Как интересно меняется от бензопилы мировоззрение! Было: «Где есть лес, там нет засухи». Прошлись с бензопилами, и стало: «Где засушливо, там нет леса».
Наша тайга с ее редкими жителями так же терпит нашествие бензопил, и это так же удивительно меняет взгляды соотечественников. Если бы двадцать лет назад сибиряку сказали, что лес надо убирать от жилья, чтобы оно не сгорело вместе с лесом, он бы у виска покрутил. А теперь пускается низовой пожар, за которым следует санитарная рубка, и тут каждый спешит ухватить что сможет. «Черные лесорубы» в Забайкалье уничтожили уже треть лесов, администрация и милиция в упор не видят подступающий ад. Люди живут за счёт «деревянных рублей», то есть денег, полученных от заготовителей древесины, предназначенной для Китая. Выживают, как могут, хотя потомки на месте такой жизнедеятельности не смогут жить. Но о потомках думать не приходится, тут хотя бы дома в текущем году от огня уберечь. Сушь наступает, климат меняется, «парниковый эффект» во всём виноват.
Позднее выяснится, что каждый из нас еще в школе проходил явление конденсации, и надо совсем не думать головой, чтобы не увидеть связь между влажным климатом с его дождями и затенённостью почвы лесами. И будем мы сами, дураки, виноваты и в том, что леса позволили выпилить, и в том, что парки дали застроить, и вообще во всём. Всё сами.
Потом станет видно, какие мы дураки сейчас.
Но разве мы сейчас дураки? Всё понимаем. Да только сделать ничего не можем. Говорят, что можем, а мы не можем. Почему-то.