Это строительство очень и очень примечательно. Речь идет о том, что, несмотря на тяготы, постигшие экспедицию, голод и цингу, Седов и его команда вели плановые регулярные научные исследования, результаты которых заносились в дневники, доставленные впоследствии на Родину.
Немного в стороне стоял еще один крест с двумя табличками. Одна была укреплена на кресте и оповещала, что он установлен в 1990 году женской полярной экспедицией «Метелица» в память экспедиции Г. Седова. Вторая, снятая откуда-то, чему свидетельствуют отверстия под крепеж, гласила, что именно с этого места 2 (15) февраля 1914 года стартовал к Северному Полюсу выдающийся русский полярный исследователь Георгий Яковлевич Седов. Табличка также была доставлена на остров экспедицией «Метелица», не понятно только, где же она была первоначально установлена.
Далее мы приступили к осмотру самого поселка. Учитывая, что самые первые здания были построены более 80 лет назад, полвека из которых они были практически необитаемыми, их внешний вид был более или менее приличным. Дерево сильно изменило свой цвет, оно стало не просто серым, а поседевшим — и от старости, и от очень суровых климатических условий. Правда, пригодным для жилья был только один дом, около которого мы увидели кучу наколотых дров и человека с топором, продолжающего делать их запасы для обогрева на период ожидаемых в ближайшее время холодов. Остальные дома стояли или с обвалившейся крышей, или без окон и дверей, некоторые превратились в вечный ледник. Вот к дверному косяку дома приколочена доска с такой замечательной надписью, нацарапанной на ней: «Двери на зиму заколачивай. Медведь в доме жил!» Юмор заключается в том, что двери-то как раз и нет, заколачивать нечего.
Но стены стоят, фундаменты надежные, а на одном есть даже автограф самого Папанина, который самолично вывел эту надпись в 1929 году. Этой надписи на бетонном фундаменте более 80 лет, а она сохранилась в хорошем состоянии, плита раскололась, но на нее же упала немалая деревянная конструкция, так что — раньше цемент был другой или просто технологии лучше соблюдались?
В жилых домах на станции когда-то проживало до 60 человек, и даже было три гражданина СССР, у которых в паспорте стояло такое экзотическое место рождения — остров Гукера Земля Франца-Иосифа. Имелись там и многочисленные хозяйственные и производственные постройки. Пройти от одного здания до другого можно безо всякого труда по сохранившимся деревянным тротуарам.
Расстояние между жильем и производством должно быть минимальным, в зимние морозы, пургу и метели здесь не побродишь, поэтому сразу за крайним домом находился гараж, в котором до сих пор стоит трактор, а второй навсегда застыл рядышком. Далее стоит полуразрушенное здание, возможно, там находилась метеостанция, а может быть, какая-нибудь лаборатория для проведения научных исследований.
Будем надеяться, что на остров Гукера будет направлен массированный десант, который уберет весь мусор, и прежде всего бочки, разберет кирпичные завалы и найдет место для тех остатков металлических конструкций, которые разбросаны по всей территории.
Почти в самой середине поселка стоит авиационный ангар с прохудившейся крышей. Снег, проникающий через нее вовнутрь, за многие годы превратился в монолитный лед. А ведь по слухам там до сих пор стоит последний самолет полярной авиации довоенной постройки.
Мы отправились походить по твердой и неподвижной земле. Последние дни у нас под ногами были лишь корабельные палубы, да еще гигантская льдина в районе Полюса. И вот настоящая земля, долгожданная и абсолютно неподвижная. Медведей, которые бродили где-то поблизости, можно было не бояться, их к нам не допустили бы, бдительная охрана стояла на дальних подступах.
Мы отправились в сторону гор, где уже виднелись некоторые из наших попутчиков, которые решили подняться как можно повыше, чтобы сфотографировать замечательную панораму. До самого верха я не добрался, но примерно с полпути, а может, чуть даже повыше, сделал несколько фотографий и поселка, и бухты Тихой, и островов в океане.
Мыс, на удивление, оказался практически горизонтальным, натаявшая вода стояла неподвижно, образовав большое болото, через которое пришлось перебираться, внимательно глядя под ноги. Продолжая гулять по равнине, мы обошли все болото и вновь подобрались совсем близко к горам. Оказалось, что склон все-таки потихоньку поднимался вверх, и оттуда открылся еще один хороший обзор бухты.
Когда мы начали движение к берегу, то наткнулись на полностью разрушенные здания, от которых остались лишь кирпичные колонны. Что-то они нам напомнили… ну, разумеется, это же почти античные руины — если не Парфенон, то уж храм какого-нибудь древнего божества. Если их удастся сохранить в таком виде, то через столетия они станут настоящим памятником мужеству советских людей, покорителей Севера. Только сначала надо весь мусор оттуда убрать и консервацию остатков построек провести.
Повсеместно растут цветы, которые умудряются распуститься в такой северной дали. Ведь там температура редко поднимается выше 5 градусов, правда, и солнце не заходит в течение нескольких месяцев, так что времени для фотосинтеза растениям хватает. Но больше всего меня поразили лишайники, примостившиеся в самых, казалось бы, неподходящих местах — на огромных валунах, где они кажутся маленькими кусочками сгоревшей бумаги.
А итог, который мы вынесли из посещения бухты Тихой, таков: если решат провести голосование на тему, нужен ли нам Полярный Музей и где его организовать, то наше мнение, что лучшего места, чем этот берег, не найти!