Велика Россия: всю не объехать, в каждый уголок не заглянуть. Опять же, регионов много и, говорят, во всяком свои местечковые законы, порядки, цены. Но все ж страна-то одна, и, вероятно, во всех провинциальных городках бытовуха немного схожа. Попробую-ка глянуть на нее через призму небольшого районного города, что уже больше двух веков стоит на реке Хопер.
Провинция живет зарплатами
Вот получил гражданин зарплату, к примеру, 10 числа, а к следующему 10 числу он ждет ее вновь. Ждет не как заслуженное вознаграждение за труд, а как острую необходимость, чтобы купить продуктов, заплатить за коммуналку и что-то приобрести из одежды.
Нехватка денег на первостепенные нужды не говорит о чрезмерной расточительности гражданина. Нет-нет, он вовсе не мот, просто выходит, что зарплаты хватает впритык до следующей получки. И так из месяца в месяц, пока не дадут отпускные или тринадцатую, возможно, даже премию выпишут. Тогда уже можно подумать о накоплении на что-то существенное — шубу, машину, ремонт, отдых на море.
Хотя будь оклад у гражданина побольше, он все равно бы остро нуждался в деньгах. Все потому, что тогда бы человек покупал еду и одежду получше. Скажем, не вареную «колбасу» за 150 руб., а нарезочку; не китайскую курточку а-ля цветастая фуфайка за 2000 руб., а удобный пуховик. Впрочем, и с меньшей зарплатой провинциал выживет. Разве только придется ему напрочь забыть вкус той самой «колбасы», детишкам отказать в сладостях да носить дешевые, но крепкие сандалии с апреля по октябрь. Еще вот ниток надо купить побольше для починки одежды.
К слову, в провинции есть прекрасный механизм для снижения выплат работникам, при этом без изменения их оклада. Это банкротство предприятия. Схема незатейливая, но работает хорошо.
Сначала труженикам выдают получку не полностью. Люди начинают роптать. Руководство же ссылается на временные трудности, просит потерпеть и обещает вернуть всё до копеечки. Так проходит несколько месяцев. Потихоньку копится долг. Поскольку есть закон о недопущении задержек по зарплатам, прокуратура настоятельно рекомендует людям писать заявления. Люди пишут. А затем предприятие банкротят. И тут каждому работнику, написавшему заявление, приходит уведомительное письмо о невозможности взыскать с должника сумму для погашения задолженности по зарплате. Дело в том, что бывший работодатель оказался совсем неимущим.
«Как же так?! — возмущаются обманутые граждане. — А здание, станки, инвентарь, служебный транспорт?» Это все чужое, арендованное. «А как же Infiniti, на которой ездит директор, шикарный особняк в „Долине нищих“ и прочая дорогостоящая собственность?» Опять неувязочка, не его это — родственников.
Таким образом, скромные провинциальные зарплаты становятся еще скромнее.
Удивительно, но историю банкротства порой повторяют по кругу несколько раз. В главных ролях те же директора, бухгалтера, даже производство то же самое. Более того, какой-то процент обманутых работников вновь устраивается к кинувшему их бизнесмену. Может, это доверчивость такая или глупость, или непоколебимая вера в человеческую совесть. А может, невозможность найти другую работу?
Провинция живет пенсиями
Стариков в провинции уважают и берегут. Если пенсионер заходит в магазин, ему рады: знают, что наверняка он купит что-то еще, помимо пачки макарон и буханки черного хлеба. Дети любят престарелых родителей еще и потому, что те спонсируют их детей — своих внуков.
Конечно, и в старости хочется одеваться, веселиться, путешествовать. Однако как себе это позволить, если у детей денег не хватает на семью. Поэтому часть пенсии (после накопления гробовых) пенсионеры пускают на свой скромный рацион и гардероб, а часть перетекает к взрослым, пусть неразумным, но родным отпрыскам.
Чудно как-то, неужели пенсионеры настолько хорошо получают? Все относительно: если судить по среднестатистической зарплате в России (28 тыс. руб.), то 8−10 тыс. руб. пенсии — это лишь 28−35% от оклада трудящегося. Вроде немного, но учитывая погрешность статистики при подсчете провинциальных зарплат, выходит, что пенсия вдали от больших городов вполне дотягивает до 100% по отношению к ежемесячной получке. Еще не надо забывать, что старики экономны, к тому же для них есть льготы, субсидии, спецмагазины, дешевые проездные билеты, повышенные ставки по вкладам, мягкие условия по кредитам. Грех от таких «богатств» не помочь.
Провинция живет дорогами
Как таковые дороги в провинции развиты слабо, например, в городках распространена проблема скверных остановок общественного транспорта. Но в провинции есть особое движение. Как в улье, наблюдается постоянная миграция: одни уезжают на заработки в большой город, другие оттуда приезжают с деньгами. Таким образом провинция получает наличность, которая тратится в местных магазинчиках и на рынках. Кстати, основной провинциальный бизнес — это торговля по накрученным ценам, спекуляция по-другому.
На заработки едут все, кому негде больше заработать или кому не хватает скромных местных зарплат, или кто по характеру авантюрист. Это и мужчины, начиная с юного возраста вплоть до пенсионного, и женщины, в основном молодые, без детей. Если же дети есть, их оставляют на бабушек-дедушек.
Может показаться, что столь тягостный ритм жизни (2−3 недели дома, 2−3 на чужбине) невыносим. Но к нему быстро привыкают, а потом даже не могут от него отказаться — затягивает. Плохо лишь то, что дети растут без родителей, а родители работают в разных концах, не видят друг друга, ревнуют, находят других спутников жизни. Случается, семьи разваливаются. Случается, люди в командировках пропадают…
Во второй части речь пойдет о провинциальном досуге, алкоголизме, бомжах и о желании провинциалов работать на благо своих городков.