Испокон веков, когда человеку угрожало множество опасностей, он естественным образом сбивался в сообщества себе подобных ради этих самых целей.
Времена изменились, многие опасности были либо устранены навсегда, либо сведены к минимуму, наше общество стало индивидуалистично как никогда, но человек по-прежнему, по некогда заданной ему своим древним предком неукоснительной траектории, продолжает инстинктивно затираться в самую гущу из себе подобных, стараясь в ней раствориться.
Но это лишь на первый взгляд. Неукоснительная приверженность обществу и его ценностям, беспрекословное принятие существующего в нем порядка вещей и господствующих мнений (иными словами, конформизм) сейчас, как и раньше, в большей степени присущи индивидам, как правило, не очень образованным, неуверенным в себе и слабым. (Впрочем, та же тенденция в следовании общепринятой морали и кем-то установленным порядкам привлекает немалое количество людей образованных, уже на своем, более высоком уровне, но почти никогда самостоятельно мыслящих).
Напротив, критическое рассмотрение существующих порядка и общепринятых норм, постановка под сомнение незыблемых для большинства истин, дельная критика в адрес общепризнанных авторитетов, а не самодовольное почивание на квази-своих принципах, присуща индивидам, способным на некоторое независимое, самостоятельное осмысление действительности. Которые, впрочем, могут и ошибаться в заявлении новых истин. Они могут часто быть смешными, непонятыми тем же большинством, даже глупцами, в глазах последних. Но их редко можно упрекнуть в шаблонности и замшелости мышления.
Раньше таких в народе попросту звали юродивыми, еретиками, сумасшедшими, дураками. В новое, политизированное, время таких стали называть оппозиционерами, диссидентами, теми же дураками. Сначала их сажали на кол, сжигали и четвертовали. Потом стали сажать в психбольницы и тюрьмы. Сегодня к ним относятся как никогда терпимо, хотя иногда, по некой генетической памяти, все еще увольняют с работы, подобрав нейтральную формулировку, или попросту стараются от них держаться подальше.
Современный конформизм хорош в вещах практичных, миллион раз проверенных и испытанных на менее удачливых соплеменниках: при переходе улицы, вождении автомобиля, принятии пищи. (Правда, и то не всегда. Быстро меняющиеся реалии вносят свои коррективы, и привычный конформизм то и дело дает сбои, превращаясь в отсталый консерватизм и ретроградство: автомобили давно не те, что двадцать лет тому, климат меняется, большая часть из того, что мы принимаем в пищу, вредно.) Но конформизм редко бывает пригоден при попытках самостоятельного осмысления того, что мы зовем «смысл жизни» и «сама жизнь». Нонконформизм, или нежелание бездумно и без-умно следовать во всем и всегда тому, что было кем-то за нас предрешено и установлено, начинается с попытки независимого критического осмысления того, что нас окружает и что с этим делать.
Нонконформизм — это не нигилизм, суровая критика или огульное критиканство, имеющие в своей основе отрицание. Нонконформизм не стоит путать с маргинальностью, где человек по своей или чужой воле пассивно дрейфует на обочину материальной жизни, без какой-либо для того философии. В основе обычного, ненаучного, нонконформизма лежит стремление самостоятельно постигнуть мир и человека через призму истины, не всегда в начале незамутненной, отбросив в сторону многочисленные наносные слои этики, религиозности, политкорректности, благообразия, красивости, фантастики, общепринятой глупости. Под этими многочисленными слоями некоторым, особо упорным, удается докопаться до человека настоящего, а не придуманного искусством или популярной литературой, запеленутого в саван из того, что ему не свойственно. Прикоснуться к миру реальному, иногда в восхищении, а иногда в ужасе от постигнутого.
Большинству из нас эта «зараза» не грозит. Возможно, еще по молодости лет мы пытаемся задаваться своими собственными вопросами и получить на них свои собственные ответы, подталкиваемые мыслями тех, кто до нас думал в заданном направлении, пытаясь через тернии юношеских максимализма и идеализма, заглянуть за неприглядную завесу правды жизни (хотя возможно, за этой грязной тряпкой в заплатах жизнь совсем не так страшна, а человек счастлив?). Но потом, по ходу жизни, мы успокаиваемся и мерно встраиваемся в стройный, или порой не очень, поток обывательской жизни с ее тысячью и одной ложью, просто плывя по течению, предпочитая уютное и сытое приспособленчество некомфортному копанию до правд или того, что может их напоминать.
Почти все замечательные люди были в том или ином смысле нонконформистами. Они не поддавались уговорам идти проторенными дорогами, а искали свои собственные, нехоженые пути, часто платя судьбой, иногда жизнью. Многим из них приходилось доказывать нужность и важность не идти за всеми или вместе со всеми, а свернуть в сторону, взмыть ввысь или нырнуть вглубь — там, где конформистское большинство самодовольно довольствовалось своим status quo. Похоже, все мы…