И как-то в одном из шотландских портов у нас организовалась вот такая, теплая компания. Я, один из матросов машинной команды (проще говоря, маслопуп), а из отцов-командиров нам третьего штурманца дали. Приоделись мы, валюты чуток на руки получили и скатились по трапу, все такие из себя довольные. Свобода!
На выходе из порта вскочили в первый же автобус. Даже номер его запоминать не стали. Зачем? Валюты с гулькин нос. Все равно обратно возвращаться пехом придется. Поэтому и от порта далеко отъезжать не стали. Пропустили две-три остановки, на четвертой и выпрыгнули.
Выпрыгнули, осмотрелись… Ага, вот оно, то, что нам надо. Вывеска. А на ней, если кто не сильно в английском разбирается, большой бокал, сверху, как морской фуражкой, накрытый шапкой пивной пены. Зашли. За одним из столиков кости свои бросили и пальцами подбежавшему официанту показываем — нам, мол, три. По бокалу на брата. Для начала. А там посмотрим, как оно дальше пойдет. И какие тут у вас, в Шотландии, цены.
Принесли нам все наше быстренько. Выпили мы. Сказал бы, закусили, да только валюты… Кот наплакал. И смысл тратить ее на закусь? Поэтому — только выпили. А как выпили, так сразу курить захотелось. Достали мы принесенную с собою пачку родных, советских сигарет, из тех запасов, что таможня разрешила не закрывать под замок, и пустили ее по кругу.
Сидим, пиво пьем, курим. Снова пьем. Опять курим.
В общем, хорошо посидели. На рога, само собою, не встали — не с чего было. Но посидели — хорошо. Приятно так. Вот только через какое-то время сигареты закончились. А потом смотрим: да нам уже и на судно пора возвращаться.
Рассчитались, вышли на улицу и, чтобы перед броском до порта сил набраться, плюхнулись на скамейки в скверике, что неподалеку от пивнушки оказался. Сидим, вдыхаем в себя запах шотландских достопримечательностей.
Вот только они… С трудом вдыхаются! Курить… Курить очень хочется! А пачка, что мы с собою с судна прихватили, еще в пивнушке закончилась. И что делать?!
Маслопуп и говорит штурманцу:
— Слушай, вас же в институтах языкам учили. Учили? Так вот… Видишь, вон мужичок как раз в нашу сторону гребет? Дымит, сволочь, как паровоз! Тормозни его. Попроси пару сигарет для советских моряков.
Сказано — сделано. Как мужичонка поравнялся с нашей скамейкой, мы вскочили аккуратненько, чтобы не испугать ненароком аборигена. Улыбка на всех трех лицах — на ширину приклада. От уха до уха. И штурманец предельно вежливо:
— Хау, мол, дую.
И дальше про сигареты.
Мужик понял. Полез в карман за портсигаром. Вынул его, открыл, достал пару сигарет и протягивает нам. Я их сразу схватил намертво, а маслопуп давай мужичонке лапы трясти. Спасибо, мол, братишка. Родина тебя не забудет! И не так чтобы для галочки. От души этого шотландца поблагодарил. Минуты три его ручонку из своей лапищи не отпускал.
И только мы отблагодарились и собрались обратно к скамейке пришвартоваться, как мужичонка этот голос подал. Лопочет что-то по своему, по-шотландски. Ну, маслопуп опять его за руку схватил. Давай ее трясти. Спасибо, братишка. Родина тебя…
Я ему на подмогу выдвинулся. Вспомнил кой-чего, что еще в школе зубрили:
— Мир, — говорю ему, — фройндшафт. Рашен мариманен. Совьет юнион. Ай демстенд?
Он мне и кивает. Стенд, мол, стенд. Понимает, значит. Ну, раз понимает — какие еще к нам вопросы? Вали, мужик, дальше. Туда, куда и шел. Нам курить… Курить хочется.
А он все никак. Уже сам схватил маслопупа за лапу и давай ему что-то впаривать по-своему. Да быстро так. И с чувством.
Мы уже отлипли от него. Руки не трясем, но тоже, строго так, с небольшим металлом в голосе отвечаем — сенькью, мол. Ты че, мужик? Тебе же русским языком сказано — мир, дружба, фройндшафт. Рашен матросен. Чего тут непонятного?
А пока мы вот так разговариваем, смотрю — штурманец за спиной у шотландца (тому и не видно!) чуть ли не пополам согнулся, плечи ходуном ходят, рукой рот зажимает, чтобы не засмеяться, и разные страшные рожи одновременно нам корчит — заканчивайте, мол!
Но как закончишь, если этот гад уходить не хочет? Хватает за рукав то меня, то маслопупа. Лопочет что-то по-своему. Да все громче и громче. Уже и прохожие стали на нас оборачиваться. Ну, мы смотрим — не в дугу мужик. Из непонятливых. Плюнули мы от души (в сторону, не на мужика этого!), развернулись на сто восемьдесят и скорым шагом — от шотландца. А он как увидел, что мы уходим — заорал в голос, как раненый в одно место бизон, бросил сигарету, что курил, на асфальт и давай ее топтать. Обеими ногами.
Ладно, отошли мы от этого шотландца на приличное расстояние, чтобы криков его не слышать. Отдышались чуток, успокоились. Закурили. И только после этого, как расслабон легкий по всему телу пошел и уже свернувшиеся в трубочку уши начали потихоньку разворачиваться, я и спросил «трюльника»:
— А ты-то… Ты-то чего ржал, как полоумный?
Он мне и отвечает:
— А че над вами, дуриками, не поржать? Вы ж шотландцу этому все за мир и дружбу. И через каждые два слова — о том, что вы советские моряки. А он вам и говорит, что понимает, кто вы такие, но сигареты, вообще-то, денег стоят. И он бы хотел, чтобы вы ему за них заплатили.
Тут уже маслопуп вклинился:
— Ну, ни черта себе… Вот буржуйское отродье! Уже сигаретку моряку западло дать! Деньги ему отслюнявь. Фунтами. За сигаретку. Одну!
— Сигарет-то, если уж честными быть, он вам две дал, а не одну. А по деньгам… Вот, смотрите!
Штурманец нас тут же — под белы ручки и к витрине табачного магазинчика, мимо которого мы как раз проходили:
— Вот, посмотрите на ценники. Только учтите, цены — не в рублях. В фунтах.
Мы с маслопупом как глянули на витрину… Так одновременно, не сговариваясь, и приземлились на пятые точки. Он — на свою, я, естественно, — на свою. Сидим, прямо на шотландской булыжной мостовой, благо, она чистая, и глазами хлопаем. Ну, ни черта себе… Совсем буржуины офонарели! И это-то за одну пачку? В фунтах?!
В пачке, между прочим, у них, экономных просто до безобразия, сигарет в два раза меньше, чем у нас. Но цена за этот мизер… Да за эти деньги шарповский плеер купить можно. А его тебе еще в фирменный пакет завернут. Который тоже денег стоит! Вот и получается, что японская техника… Дешевле этих чертовых сигарет!
Нет, да они все, в Забугорье этом, офонарели просто…