В магазине игрушек я не была лет пятнадцать… нет, значительно больше. Сыновья еще в раннем школьном возрасте углубились в мир виртуальных игр — сначала «рубились» в примитивный «Атари», потом, кажется, появилась приставка «Денди», чуть позже — «Сега»… Из последних игрушек, что покупались в магазине, были жутковатые трансформеры, и еще мелкий классе в пятом возился с «тамагочиком», пока тот благополучно не скончался от старости — то-то была драма! А старший уже в пятнадцать рассекал по нашей тогда еще абсолютно далекой от гордого звания «клубного поселка» деревне и ее окрестностям на ГДРовском пластмассовом «Трабанте», взятом как бы в аренду у соседа-пенсионера.
Так что поход в ближайший «Детский мир» оказался для меня зашкаливающим воображение открытием — великое многообразие игрушек ошеломило! Завороженно бродила я между витринами и прилавками, потрясенно разглядывала кукольные домики со всем их изобильным содержимым — мебелью, посудой и интерьерами, самих кукол, их моднючие гардеробы, их сказочных лошадок, их машины, их брутальных кавалеров…
Мягкие игрушки — почти живые звери всех видов и подвидов, всех размеров — от гигантских, почти в натуральную величину медведей, обезьян и жирафов, до крошечных, умещающихся в детской ладони пушистых звериков неопределенной породы.
А еще мультяшные персонажи, диковинные конструкторы, обширный автопарк — от мелких красочных машинок до здоровенных электромобилей, немыслимые дуделки, свистелки и пищалки, «оружейный отдел» с космическими бластерами, индейскими томагавками и рыцарскими алебардами вкупе с доспехами, водяными автоматами и пистолетами, стреляющими пульками, по убойной силе близкими к травматике.
А еще… В общем, так ничего я крестнику и не купила — не смогла выбрать. У него и так много игрушек, вагон и десять маленьких тележек — не станет ли мой подарок очередной ничем не примечательной ерундовиной в его обширном игрушечном хозяйстве?
По дороге домой, стоя в безнадежной пятнично-вечерней пробке, подумалось — вот если бы в моем детстве, выпавшем на эпоху развитого социализма, были такие игрушки… Я бы выросла совсем другим человеком. Вот только каким?
«Советское детство, деревянные игрушки» — известная присказка. Деревянными были кубики, обклеенные разрезанными цветными картинками — из них нужно было сложить целостное «полотно». А можно было ничего не складывать, а строить башни, дома и целые замки — если кубиков было много. У меня было много, и я в основном строила — складывать простенькие картинки было неинтересно. А вот строить замки, заселять их братишкиными пластмассовыми солдатиками, представляя, что это все сплошь сказочные принцы — интересно.
А еще помню маленькую железную заводную кошечку, она забавно жужжала и перекатывалась с бока на бок. Если долго держать ее в ладонях, она становилась теплой и как будто живой.
«Наши» куклы, в отличие от дефицитных немецких, были довольно убогие, с приклеенными волосами, в бедных одежках, и все почему-то в фартуках. Я кукол не любила и от их несовершенства не страдала. Другое дело — зверята.
Двух своих главных медведей я храню до сих пор — на чердаке в картонной коробке, обернутыми в шелковую бумагу, как в саван. Иногда, разбирая старые вещи, натыкаюсь на них, и щемящее чувство острой жалости — непонятно, к кому, к чему — трогает до слез… Такие они страшненькие, старенькие, у одного вместо глаз пришиты пуговицы, у другого на стеклянных глазах стерлась краска, и в тусклом чердачном свете кажется, что это старческая слепота.
Как я их любила! Как я старалась в детстве разделить свое внимание и любовь к этим медведикам так, чтобы никому из них «не было обидно»! Я укутывала их, когда было холодно, усаживала у окна, чтобы им не было скучно, делилась своими маленькими секретами и большими обидами, шептала в плюшевые ушки свои первые стишата…
А в каком-то детском журнале — «Веселые картинки», что ли, одно время печатали такую «игрушку»: нужно было вырезать нарисованную девочку и прилагающиеся к ней наряды. Девочку следовало наклеить на картон, а наряды можно было менять по настроению, комбинировать по собственному усмотрению, а можно было и самой нарисовать и потом эту самую девочку «осчастливить» новыми оригинальными туалетами — чем мы и занимались самозабвенно.
Да что там, порой нам, девчонкам, было достаточно обгорелой спички и двух цветков одуванчика для того, чтобы создать неповторимый образ принцессы. Расщепляешь стебель на ленточки, опускаешь в лужу — и закрутились витые локоны, насаживаешь на спичку — готова принцессина головка с гламурной прической. С другого конца нанизываешь еще один цветок — это юбка. И вот маленький сказочный мир постепенно населяется созданными тобой персонажами.
Мы, выросшие на условно «деревянных» игрушках, в большей степени умели мечтать и фантазировать, чем нынешние дети — так я думала, стоя в бесконечной автомобильной пробке. Были ли мы от этого счастливее — вот вопрос…
Спроси у моего крестника, какая у него любимая игрушка — он, пожалуй, и не ответит. Безликий и безмозглый Лего, надоевший ему за неделю, бессчетное число разнокалиберных машинок, которые и ломать не жалко, ибо их ему постоянно дарят — а что еще дарить мальчику? Или целый оружейный арсенал, или велосипед, на котором он практически не катается — одного не пускают, а родителям все некогда… Компьютер разве что, да и то, как-то без энтузиазма он играет, хоть игр ему накупили целую кучу.
Надо будет как-нибудь спросить, о чем он мечтает?