Это всего лишь впечатления первых пяти лет в стране (2006−2010). А в силу того, что я редкостный домосед, это рассказ о людях, а не о местах; заметки нееврея о евреях, взгляд «человека со стороны», если угодно.
Первое, что бросается глаза — агрессивность как норма общения. При этом женщины не менее агрессивны, чем мужчины. На языке аборигенов это называется «хуцпа исраэлит», то бишь «израильская наглость». Считается, что без нее здесь не выживешь. А тезис китайской философии, утверждающий, что агрессия — это проявление слабости, скорее всего, никогда не долетал до девственного слуха местных жителей.
Мои российские читатели, возможно, помнят КВН-овскую шутку: «В Израиле живут евреи сорока трех национальностей». На деле «национальностей» больше — поскольку больше стран, откуда приехали евреи. Станут ли они когда-нибудь одним народом? Тайна сия велика есть. Пока наблюдается противостояние всех против всех: коренных уроженцев («цабарим») против новых репатриантов («олим хадашим»), светских против религиозных, «марокканцев» против «русских» и т. д… Здесь много кричали о том, что надо изживать в евреях «комплекс гетто». А взамен — настроили гетто новые.
Так, новые репатрианты редко дружат (и вступают в браки) с «олим ватиким» (то бишь репатриантами-старожилами). А дружба и браки между новоиспеченными репатриантами и «сабрами» — скорее, радостное исключение, подтверждающее печальное правило. Между тем израильский культурный истэблишмент до сих пор дискутирует проблему — а можно ли допустить на израильское телевидение «русских» журналистов и дикторов, с их «некошерным» акцентом?
Кстати, преподавание иврита — еще одна большая проблема репатриации («алии»). Местные умники додумались преподавать его по остроумной формуле: «иврит на иврите людям, не знающим иврита». Поэтому большинство «наших», приехавших в страну во взрослом возрасте, не блещут знанием языка. К тому же, начальные языковые курсы длятся всего пять месяцев, а потом надо начинать работать.
Мне повезло больше — была возможность изучить все пять уровней языка, и я ее использовал. Но намучился преизрядно. К этому можно добавить, что эмигрантская публика вскоре после приезда начинает изъясняться на этаком «суржике» из русского и иврита.
Непунктуальность израильтян — такая же привычная черта местного ландшафта, как пальмы и цитрусовые.
Интересной особенностью местного речевого этикета является то, что нецензурные обороты речи не осознаются таковыми. Женщины — о, демократия! — могут «послать» вас так же далеко, как мужчины. (И курят наравне с мужчинами.) Но, к чести израильтян, спешу заметить, что пьют они весьма умеренно.
Культура общения мужчин и женщин «не балует разнообразием дебютных ситуаций». Комплименты просты и часто по стилистике больше напоминают назойливые приставания. Это больше относится к молодежи, люди постарше ведут себя в этом плане более-менее комильфо. А вот цветы здесь дарить почти не принято… впрочем, «русская» община окультурила на сей счет местных жителей. (А заодно популяризовала классический балет, художественную гимнастику, бальные танцы и фигурное катание.)
Впрочем, далеко не всегда «наши» выступают в роли «культуртрегеров». Великое множество жлобов и потребителей, которых, кроме материального «базиса», никакие культурные «надстройки» не интересуют — неоспоримый факт. Добавьте к этому традиционный снобизм и ксенофобию (словечко «гои» коробит мой слух до сих пор). Именно насмотревшись на разномастную нашу эмигрантскую публику, я разжился термином «социально-статусно задолбанные мещане». Кстати, технически страна вполне «на уровне»: спутниковое или кабельное телевидение, интернет у большинства, мобильники — почти у всех… а вот чтение не относится к числу любимых времяпрепровождений израильтян.
Израильтяне очень любят всевозможные поездки, путешествия и увеселения. И если в Штатах начала прошлого века выражение «делать жизнь» означало «усердно работать», то в Израиле «делать жизнь» («лаасот хаим») — это развлекаться. Да, трудоголиками аборигенов не назовешь… эта роль отведена эмигрантам. Вы, наверно, спросите — почему я называю репатриантов эмигрантами. Ответ прост: репатриация без знания языка есть не что иное, как эмиграция. Добавьте к этому разницу культур, темпераментов и ментальностей — и вы вряд ли оспорите мою точку зрения.
Отличительной чертой работы в Израиле является то, что блат (или, как здесь говорят, «протекция») играет гораздо большую роль, чем в западных странах. Вот и пропадают многие эмигранты на работах «разной степени черноты, грязи и тяжести». Дети — это другая история; они получают израильское образование — а «коренные» почти всегда предпочтут израильский диплом диплому российскому. Качество местного образования высоко — в вузах, и весьма скромно — в школах: ученикам худо-бедно дают знания, но не учат мыслить самостоятельно, «не учат учиться».
Израильский юмор незатейлив, прямолинеен и удручает ксенофобскими нападками на «этих русских», «этих эфиопов», «этих «парсим» (выходцы из Ирана)… Можно еще лет пятьдесят смеяться над различными этническими группами евреев, но это далеко не лучший путь к формированию единого израильского народа. Хотя — дело вкуса, как говорится…
Израильтяне представляют ранее неизвестный мне тип патриотов: они яростно ругают свою страну, но так же яростно любят ее. Как ни странно, и мое отношение к Израилю такое же. «Ба ли!» — буквально: «Мне идёт!»; и чувствую я себя здесь вполне комфортно.