Родство шахтерских душ. Может, именно оно так и тянет меня к Шопрону? Нет, этот город, конечно, не Воркута . Но шахтерские корни есть и у него. Вернее, у небольшого поселка Бреннбергбаня, что всего в 12 километрах от Шопрона.
Название этого населенного пункта сложное и складывается из двух составных частей. Немецкой —
По поводу возникновения этого топонима, есть интересная легенда.
Мол, когда-то давным-давно, ещё в середине XVIII века, выжигали по окрестным лесам древесный уголь для шопронского ремесленного цеха кузнецов. И делали это по традиционной для всего мира технологии, в основе которой лежит процесс пиролиза — сухой перегонки древесины, которая при нагревании её до 450 градусов разлагается на газообразные, жидкие и твердые составляющие. Последняя — это и есть тот древесный уголь, в котором тогда так нуждались шопронские кузнецы. Правда, чтобы получился именно он, а не какая-то бяка типа золы, нагревать древесину нужно без доступа воздуха.
Для этого предварительно заготовленные дрова выкладывали в специальные углевыжигательные кучи с сужающимся наподобие купола верхом. Если посмотреть издали — очень похоже на стога с сеном. Только очень большие. Представьте, например, стог, в который уложены три-четыре сотни (!) кубометров дров, что по итогу должны превратиться в древесный уголь.
Да это не стог получается, а самая настоящая гора. Её надо обложить дерном (без доступа воздуха чтобы!) и поджечь аккуратненько. А когда суток через 20−30 куча переуглится — дерн откинуть, кучу разобрать, да и отвезти готовый продукт потребителю.
Шопронские углежоги так и делали. Рубили, складывали, обкладывали, поджигали, контролировали процесс. Потом разбирали, сортировали, отвозили в
И как-то раз, году этак в 1753-м, сделали всё, как обычно. Нарубили, сложили, подожгли… Стали ходить вокруг кучи. Процесс контролировать. А она… Ну, как сбесилась. Не гаснет эта стог-гора и всё тут! Горит и горит. Да ещё и какие-то «черные тлеющие светящиеся камни» в ней появились.
Углежоги и доложили по инстанции. Фигня, мол, тут у нас какая-то, а совсем не древесный уголь. Инстанция их доклад ещё выше переправила. А уже там, на самом верху, кто-то из больших начальников заинтересовался необычным явлением. Заинтересовался, да и приказал проверить его природу. С чего гора у углежогов горит, когда по всем правилам давно погаснуть должна?!
Так было открыто это месторождение. И уже в 1759 году на нём заработала первая в Венгрии угольная шахта.
Шопрон, которому она принадлежала, в те времена был вольным королевским городом. А значит, не только напрямую подчинялся короне, но и имел определенные налоговые послабления. Соответственно, добыча угля была выгодным делом, приносящим арендаторам месторождения хороший доход. Вот и потянулись в эти места в поисках работы австрийские и немецкие шахтеры. Да не одни. А, как правило, вместе с семьями. Которым вообще-то где-то жить надо.
И рядом с производственными зданиями и сооружениями начали потихоньку подрастать жилые и хозяйственные постройки, сформировавшиеся через какое-то время в небольшой посёлок. Который в 1793 году уже официально стал называться Бреннбергбаня. Шахта на горящей горе.
Поселок и сегодня стоит, никуда не делся. А вот шахт в его округе уже нет.
За два столетия эксплуатации вырубили почти весь уголь, что лежал в шопронских недрах. И уже к середине прошлого века добыча угля в этих местах стала нерентабельной. В 1953 году уехали из Бреннбергбани последние горные специалисты. А ещё через шесть лет, в декабре 1959 года, было принято решение об окончательной консервации месторождения и закрытии шахт.
Так что нет нынче шахтеров в Шопроне. Но остались в Бреннбергбане их потомки. И до сих пор не выветрился из этих мест живой шахтерский дух.
В Воркуте, перед тем, как начать какую свару, обязательно надо было кинуть прямо в физиономию неприятной и противной тебе личности про то, что «шахтер Богу не родня, его бойся, как огня!». Примерно так же поступают и на Донбассе. Да, наверное, и в любых других шахтерских местах.
И венгры здесь не исключение. Ну, кто, кроме шахтеров, отрицающих свое родство с Господом, может разместить под одной крышей и церковь, и корчму? В Божьем доме, да не богоугодное дело! Наверное, никто. Только они, шахтеры.
Да даже не «наверное». А совершенно точно. В 1928−30 гг. в Бреннбергбане построили католическую церковь. Так, ничего особенного. Кирха, как кирха. И сегодня она не представляет никакой особой ценности. Ни исторической, ни архитектурной.
И всё-таки это единственное в своём роде культовое сооружение. Второго такого — хоть всю Европу обыщи! Навряд ли где удастся найти здание, в котором под одной крышей и церковь, и корчма. Питейное заведение, осененное крестом. Нигде больше такого нет. А в Бреннбергбане — пожалуйста. Вот, правее креста, и название хорошо просматривается. «Bаnyаsz pince» — «Шахтерский погребок».
И сегодня многие из тех, кто по той или иной причине попадает в Шопрон, не считают для себя в тягость сделать небольшой крюк и заехать в Бреннбергбаню, посмотреть на это чудо-здание. А если сложится, то и зайти, перекусить чего, выпить и оставить форинт-другой в заведении. На радость его владельцу и казначею местной администрации.
А ещё в поселке есть маленький музей шахтерской славы и стоящая отдельно от церкви небольшая звонница. Их тоже можно посетить. Посмотреть, сфотографировать. Узнать для себя что-то новое и интересное.
Но, как мне кажется, не это главное.
Халмер-Ю, один из поселков воркутинского угольного месторождения, закрыли почти на полвека позже, чем шахту в Бреннбергбане. Кому интересно, может с помощью поисковика найти и посмотреть в Интернете фотографии заброшенных кирпичных и панельных коробок, в которых когда-то жили люди. А сейчас они смотрят на нас с любительских снимков пустыми глазницами выбитых окон. В их подъездах ещё висят почтовые ящики, но в них уже никто и никогда не опустит почтовую корреспонденцию, которой нет. Как нет и учеников в ещё неплохо сохранившемся здании школы. А по вечерам бывшему поселковому Дому культуры некого ждать на танцы или в кружок юных филателистов.
Закрыли в Халмер-Ю шахту. И умер поселок.
А Бреннбергбаня — живет. Хотя никакого производства в ней нет.
Но думает местное начальство о родном для него поселке. Старается. Летом, осенью организует разные праздники. Или вот такие слеты венгерских и австрийских трактористов.
И приезжают люди в Бреннбергбаню. Празднуют, веселятся, ходят в музей, изумляются такому чуду, как церковь-корчма. Тратят какие-то, пусть и небольшие деньги на еду, питьё, незамысловатые сувениры. Один человек, другой, десятый. А по итогу — несколько маленьких денежных ручейков сливаются в небольшую финансовую речку. Из которой, да по уму, — всем напиться хватит. В Бреннбергбане даже духовой шахтерский оркестр из 35 человек есть.
А в Халмер-Ю — только пустые коробки брошенных людьми зданий…