То ли настроение у меня было соответствующее, то ли просто предложило свои услуги ассоциативное мышление, а может, просто звезды определенным образом расположились на небе… Шучу. Но по голове стукнуло воспоминание: ах, как гонялись когда-то соотечественники за плащами из этой «чудо-ткани» нейлона…
У бабули в руках были белые корешки, весьма походившие на морковку. Она пристроилась на тротуаре среди торговок, чьи места были «оборудованы» не в пример краше: деревянными ящиками наподобие опять же тех, совковых времен. У некоторых, правда, имели вид свежесколоченных, что, вероятно, среди продавецкого самоустроенного новорядья считалось признаком особого шика. Кто использовал ящички в качестве табурета, кто — как прилавок.
«О темпоро, о морес», — мысленно произнесла я, сгоняя ностальгические воспоминания из детства, когда вместе с дворовыми ребятами перетаскивала множество тяжеленных деревянных ящиков из-под пива и прочих напитков на незастроенную детскую площадку, чтобы из них сооружать «квартиры», меблируя «диванами», «столами», «плитами» и даже «сервантами».
Нам здорово влетело тогда за это, но детская память так коротка… И когда мы задумали создать «Тимуровскую команду» со штабом в подвале, куда был свободный доступ, но и беспорядок жуткий наблюдался, то снова решительно реквизировали с территории близлежащего пункта приема стеклотары ящики.
Когда «штаб» был готов, то есть подвал вычищен, вымыт и выскоблен, явились официальные лица, запретившие занимать помещение. Причем, что смешно, эти толстые дядьки были в шляпах, галстуках и при надутых портфелях, подозрительно попахивавших котлетами из столовой, что размещалась на первом этаже здания. Этот запах мы знали, что называется, наизусть, и определить могли не хуже любой розыскной собаки.
Смешно: в те глубоко советские годы мы, пострелята-пионеры, отважились задать вопрос: по какому праву? Мол, мы же привели подвал в надлежащий вид… Ответом были угроза надрать уши и сообщить родителям, после чего все желавшие организоваться для помощи нуждающимся вздохнули горько и побежали играть в «казаков-разбойников», «штандр» и прочие безопасные для взрослых детские забавы.
Все эти давнишние события молниеносно пролетели перед мысленным взором. И тогда я, принципиально небрежным взглядом окинув ящики-новоделы, вернулась к бабусе с белыми морковками.
— Бабушка, что это у Вас такое?
— Пастернак, милая, пастернак.
— Милая-хорошая, я только поэта знаю, что зовут Борисом Пастернаком.
— Да что ты, любушка, это ж царский корешок, его в любую готовку можно добавлять. Как испробуешь, непременно ко мне вернешься.
— Бабулечка, да точно ли, что в любую?
— А ты испробуй сначала, доченька.
Испробовала я и преисполнилась невероятной преданности этому корешку. Уже потом узнала, что еще древние греки относились к нему с глубоким пиететом не только за прекрасный вкус и аромат, но и целебные свойства: возбуждение аппетита, регулирование пищеварения, улучшение сна. В наше время признаются также болеутоляющее и спазмолитическое действие пастернака при мочекаменной и почечно-каменной болезнях, его тонизирующие свойства
Через неделю прибежала к бабушке на «Новослободскую», — нету, еще и еще потом — да так и не встретила больше. Светлая память старушке. И, кстати, каждодневная: всякий раз, добавляя в готовящиеся блюда пластинки сушеного корешка пастернака, вспоминаю ее и шепчу благодарственные слова.