Долгое время оно хранилось в Иерусалимском музее религиоведения, имело в себе большое число правок, по всей видимости, сделанных теми, кто не желал, чтобы «порождение ехидны» знало всю правду. Тексты евангелия сильно поврежденные, подлинные, что было засвидетельствовано девятью различными международными экспертизами.
В Священном Писании мы, в различных контекстах, недвусмысленно, читаем: «Отрекаюсь от вас, ибо не мира, но войны ищете вы, не света, но тьмы!». «Сами прокляли себя, сами понесете свой крест, как понесу его Я». «Вы — те, кто любит тьму, а не свет, смерть, а не жизнь». «Я — свет, а вы не видите меня»; «Я — путь, а вы не следуете за мной»; «Я — истина, а вы не верите мне»; «Я — жизнь, а вы не ищете меня»; «Я — учитель, а вы не слушаете меня»; «Я — Господь, а вы не повинуетесь мне»; «Я — ваш Бог, а не молитесь мне»; «Я — ваш лучший друг, а вы не любите меня».
Нам приятно тешить себя мыслью, что наши грехи были искуплены и нам обещана новая жизнь в Царствии Небесном. Но если наши грехи и были искуплены кровью нашего бога две тысячи лет тому назад, то пока еще никто не отпустил наши грехи две тысячи лет спустя. Нужен ли нам новый бог, чтобы мы могли его заново распять, с еще большей жестокостью, так как грехов у нас накопилось гораздо больше, нежели две тысячи лет тому назад, чтобы хоть как-то омыть себя от крови и скверны? Или мы надеемся немного походить в церковь, немного попоститься, немного сделать добра напоследок и в конечном итоге спастись?
Никакого сомнения в том, что человечество проклято и никакие попытки сейчас его не спасут. Только отгороженные толстой стеной от реального мира глупцы, не знающие реальной жизни, могут проповедовать и надеяться на спасение. Поистине, надежда глупцов питает.
Мы действительно живем в башне из слоновой кости. Мы уверены в том, что этот мир прекрасен, а человек — венец творения. Ну, или хотя бы думаем то, что это «самый лучший из худших миров», что уже не так плохо.
Действительно наш зачарованный мир из мифов и сказок на первый взгляд представляется не таким уж дрянным. А между тем, наряду с нашим, выдуманным миром, словно параллельно существуют еще миры. Миры, наполненные болью, безысходностью и страхом. И что самое необратимое, эти миры сотворены не богом и не дьяволом. Они сотворены человеком. Нами.
Мир первый. Животный.
Если бы вы только знали, если бы вы, хотя бы на минуту, могли себе представить, с какой бесчеловечностью, садизмом и ненавистью человек расправляется со своими меньшими братьями, вы бы навсегда потеряли аппетит и надолго утратили сон. Ибо невозможно человеку с нормальной психикой, с нормальным восприятием добра и зла, хорошего и плохого, прекрасного и безобразного оставаться равнодушным к той несоизмеримой боли и страданию, которым он умышленно подвергает животных.
Гнусное, отвратительное лицемерие, когда одних животных мы квазилюбим и даже держим в качестве живых игрушек дома, а других миллионами уничтожаем самым изощренным и бесчеловечным способом. Это мы называем любовью к животным.
Когда впервые попадаешь на птицеферму, ты совсем не готов к тому ужасу, который стал унылой рутиной для сотни двуногих палачей в грязно-белых халатах, перемазанных кровью своих пернатых жертв. Да, ты читал, что птицеферма — это не курорт для птичек, но ты все же надеешься на то, что ненужное страдание сведено до минимума и человек остается человеком даже на фабрике смерти.
Еще директор птицефермы пытается придать человечный смысл тому кошмару, который тебя ждет впереди, еще лица и фигуры работников носят какие-то черты человечности, еще солнце светит за окном… Но все это испаряется в мгновение ока, в мгновение крика бедной птицы…
Абсолютно варварские условия скученности в так называемых вольерах, процедура «debeakening» (отрезание кончика клюва на специальном устройстве), насильственное перекармливание с целью получения «фуагра», живая подвеска, на которой, как на птичьей дыбе распинают живую птицу, конвейерное обезглавливание и никакого «гуманного» отношения. Главное — как больше мяса птицы произвести для нас с вами.
Условия содержания и забоя крупного скота производят еще более дикое впечатление. Кажется, что чем больше животное, тем больше страдания. Условия содержания, транспортировки и забоя — обычное средневековое варварство. Каждое животное чувствует приближающийся конец. Чувствует его сильнее, чем человек, так как животные инстинкты у него развиты острее. По причине высокоразвитой нервной системы, животное так же остро чувствует физическое страдание, как и человек.
Коровы и лошади перед смертью плачут. Телята ищут мать и, обманувшись, тянутся к тому, кто вместо бутыля с молоком, втыкает им в глаз смертельный электрод. Свиньи кричат и сопротивляются, и некоторых приходится забивать наспех, как придется, «делая брак».
На каждом континенте, в каждой стране, в каждом городе есть лаборатории, где животных используют только как подопытный материал, за который отчитываются как за неживой, бездушный инвентарь. И что хуже, ручка, калькулятор, компьютер стоят денег. Подопытное животное часто не стоит ничего. Лягушки, крысы, кошки, собаки, свиньи, обезьяны, лошади. Им колют в глаз косметические ингредиенты, вскрывают черепные коробки, вспарывают животы… Помещают в узкие пространства, топят в воде, сжигают в огне, пытают электричеством…
В каждой стране десятки миллионов живых организмов за год гибнут насильственной, «бесчеловечной» смертью. Каждую минуту в вашей стране, в вашем городе в их мертвую пустоту вырывается колоссальное количество муки и страдания. Криков о помощи, стенания о сострадании.
И если человек худо-бедно, но как-то защищен от другого человека, то животное часто совершенно беспомощно перед тем, кто его приручил. Оно полностью отдано на его милость. Ему на откуп.
Не нужно быть Шопенгауэром, чтобы понять то простое, что он некогда сказал: «Каждое животное испытывает радость и горе, боль и ласку, жизнь и смерть так же, как человек».
Или как сказал еще кто-то: «Природа — не мастерская, животное — не подопытный материал»
И наши предки убивали туров и косуль. Ловили рыбу и стреляли птицу. Чтобы выжить, согреться, сделать подручное орудие труда. Жители Европы поклонялись оленю. Индейцы Северной Америки — бизону. В основном, убивали быстро и безболезненно, с сакральным смыслом и благодарностью тем, у кого они жизнь забирали.
Мы, сегодняшние, слов благодарности не знаем. Мы убеждены в том, что мы хозяева. Цари природы, и нам все позволено. Мы убиваем жестоко и бездумно. И требуем еще и еще. Больше страдания, больше смерти. Страдание и смерть у нас поставлены на конвейер. Со времен Адама и Евы у нас появилась тысяча нужд. Тысяча потребностей. И эти нужды и потребности должны быть удовлетворены.
У меня нет иллюзий насчет человека. Тому, кто побывал в камерах пыток для животных, надежды не остается.
Человек — самое гнусное, самое кровавое и беспощадное животное, созданное неизвестно каким богом-халтурщиком. Ничего прекрасного в нем нет. Мерзкая двуногая тварь, несущая смерть и уничтожение всему живому и самому себе. Отвратительное, грязное существо, придумавшее себе тысячу мифов. Тысячу легенд. Тысячу красивостей, чтобы оправдать свои самые бесчеловечные поступки.
Никакого спасения человечеству не дано. Его не может быть дано. Мы зашли слишком далеко. Мы уже не у пропасти, мы давно в ней. Точка возврата была пройдена тысячу лет тому. И бога мы не чувствуем. Потому что мы не можем его чувствовать. Он давно отвернулся от нас, потому что не отвернуться не мог. Грехи отцов ложатся на плечи детей.
«Будьте вы прокляты, порождение ехидны!» — не мои слова. Слова вашего господа.