Первый вариант. Одна вторая жизни прожита (а с нынешней мужской продолжительностью жизни и три четвертых). Начинаем вертеть глазами по сторонам и сравнивать, что ты достиг в сравнении с бывшими одноклассниками, однокурсниками
У меня на работе сисадмин после посещения вечера встреч одноклассников неделю ходил и выл: «Я — ничтожество» (потому как зарплата 20 000 рублей), а затем напился таблеток, решил жизнь самоубийством покончить в 32 года. Откачали и взяли обратно, хотя сотрудницы теперь общаются с ним только при свидетелях.
Поскольку я обладаю исключительно бесполезным и даже вредным свойством — притягивать к себе человеческие исповеди, как пьяные, так и трезвые, ответственно заявляю: столько жалоб на тему «У соседа круче тачка, телка, кое-что длиннее, бабы и „бабки“ больше любят» я ни от кого не слышала, как от мужчин возраста 28−37 лет. Причем, жаловались далеко не самые бедные и чмошные экземпляры. У кого-то один магазин, а не сеть, кто-то начальник районного масштаба, а не областного, у кого-то трое дочерей, а наследника нет (весьма странный, на мой взгляд, повод — тем не менее, человек искренне считал, что он не мужик).
Очень полезные психологи предлагают:
а) не сравнивать;
б) сравнивать с собою прежним, с тем, что было и что есть.
Как осуществить вариант А, не будучи Буддой и просветленным йогом, не объясняет никто. А вот что касается варианта Б, то если над ним задуматься, то мы получаем второй вариант кризиса среднего возраста. Это мой вариант и самый отвратительный, по моему личному мнению. Так как любимую работу можно найти, мужика тоже (хотя, судя по окружающим, сложнее), до уровня Ивановых (это с которыми себя сравниваешь) можно дотянуться, а вот как быть, если…
Вариант номер два. Начиная сравнивать себя с собой прежним, с тем, что было и что есть, с тем, что хотел и что получил, понимаешь, что замахивался на Эверест, а получил, в лучшем случае, маленький холмик. И самое плохое — выше уже не поднимешься. И не надо мне о негативном программировании, пользе самовнушений и что «вся жизнь впереди, надейся и жди». Надежда умирает последней, а надо убивать её первой.
Мне 35 лет, и мое физическое тело, подчиняясь законам времени и гравитации, отнюдь не молодеет. Меньше сил, меньше идей, меньше чисто физической привлекательности и обаяния. А в 18 лет я хотела изменить мир к лучшему, сделать что-то значительное. А сейчас я понимаю и смиряюсь с некоторыми пунктами, с которыми смириться было очень болезненно, если не сказать хуже.
Я понимаю, что никогда у меня не будет собственного бизнеса. Мой потолок — хорошо оплачиваемый управленец. Мне не хватит смелости его начать и харизмы, чтобы вести людей за собой, да и элементарного умения продавать свои услуги. И не надо про то, что всё нарабатывается, я вот пять лет это пыталась выработать и… Дырка от бублика!
Я понимаю, что никогда не смогу писать, как Джоан Харрис, Агата Кристи, даже как Александра Маринина. Даже, как некоторые авторы ЖЖ, которых читаешь на одном дыхании. То, что я пишу, больше напоминает инструкции, руководства и аналитические отчеты, и иначе не получается.
Я понимаю, что никогда не смогу делать вещи ручной работы — настоящие произведения искусства. Руки не из того места растут, а чтобы даже отдаленно научиться, нужно потратить оставшуюся половину жизни.
Я понимаю, что никогда не стану женщиной, притягивающей мужские взгляды, сердца и кошельки, подобно Монике Беллучи и нашим Олесе Судзиловской (ах, её последние фото в журнале «ОК», где она на отдыхе, на Крите с ТАКИМ мужем — бизнесменом, красавцем, заботливым отцом) и Амалии Мордвиновой, которая живет себе в загородном доме мужа-банкира с 5 детьми от разных браков, сниматься прекратила и в ус не дует, всё делает муж.
А самое главное, что я понимаю, что никогда не смогу быть такой, как одна женщина, ЖЖ которой я постоянно читаю. Она работает с детьми, больными физически и психически. Больными и брошенными. В её дневнике нет ни одной жалобы на жизнь. Она пишет, как находит контакт с этими непростыми детьми. Как она нашла контакт с мальчиком, который только и делал, что смотрел на пеленку. Просто экспериментируя с цветом и положением пеленки, она научила его выражать свои желания. Вошла в контакт со слепоглухонемой неподвижной девочкой, подстроившись по дыханию.
Я даже не знаю, как называется это качество характера — то ли душевная широта, то ли сильный дух. Человек просто делает свое дело и не считает это подвигом. Ему просто интересно, и он любит свою работу. А я прохожу, стыдливо отворачиваясь от нищих, инвалидов, больных, брошенных стариков. У меня элементарно сил не хватает увидеть что-то, помимо собственной кучи надуманных проблем.
И это самое страшное в кризисе среднего возраста: то, что вчера было «еще рано», вдруг незаметно перешло в «уже поздно». И поздно не потому, что так считают окружающие, а потому, что ты это понимаешь сама. Силы не те, всё отнимает простое обслуживание текущей жизни: дети, работа. И если юности свойственна смелость, то сейчас уже:
Ученый сверстник Галилея
был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится Земля.
Но у него была семья.
Я просто не рискну осуществить задуманное в юности. И остается смиряться, смиряться, смиряться. Но я нашла маленькое противоядие. Пусть я не изменю мир к лучшему, я хотя бы расчищу малюсенький пятачок вокруг себя.
Я нашла пять вещей, которые я еще смогу сделать, получить, научиться. Если я сделаю все пять, будет классно. Но если я сделаю хотя бы одно из этой «великолепной пятёрки», будет просто хорошо.
А окружающие мужчины борются с этим вариантом так: пьют и рассказывают небылицы и фантазии. Как они когда-нибудь полетят в космос, станут олигархами, президентами, изобретут эликсир бессмертия, бросят жену-мегеру и поедут в кругосветку.
Женщины, как ни странно, этот вариант переносят легче. У них есть принцип волшебного «зато». Я не космонавт, зато у меня дети хорошие. Муж — не олигарх, зато вчера ребенку книжку почитал. Нет ни мужа, ни детей — зато выгляжу моложе и красивее ровесниц. И так далее…
Это те варианты кризиса среднего возраста, которые я увидела вокруг. Может, у вас другой вариант.