Под бороду подстраивались околофилософские теории, так и хочется в них поверить, если бы не категоричность утверждений. Куда интереснее историко-этнографические изыскания в этой области.
Вполне возможно, что первотолчком к избавлению от бороды был чисто гигиенический жест. Удобнее, ухаживать — расчесывать, крошки стряхивать не нужно, да и паразитов меньше. Дальше уже сложнее. Этнографы соотносят волосы на голове и лице с символом мужественности и силы. Это известно с библейских времен, достаточно вспомнить ветхозаветный сюжет о Самсоне и Далиле. Также борода символизирует мужскую силу (естественно, вторичный половой признак, а ведь к тому же можно и облысеть, от этого никто не застрахован). И, конечно же, борода всегда была признаком груза лет, и, соответственно, мудрости.
Остриженность и выбритость, в свою очередь, трактуется как социальный контроль и воссоединение с обществом. А вот символом печали и крайним выражением горя считалось вырывание волос и бороды (с посыпанием себя пеплом).
Есть более забавные предположения. Достаточно почитать Сирила Паркинсона, автора знаменитых «Законов Паркинсона». В его «Бородах и варварах» не только дан остроумнейший исторический экскурс о бороде, но и сделан вывод: борода как социальное явление
— признак упадка общества, некий покров, скрывающий сомнения и колебания.История европейской бороды выглядит несколько хаотично. Например, в эпоху античности и раннего средневековья мужчина был наиболее свободен в своем выборе: мог носить длинную или короткую бороду, мог сбрить, выщипать, оставлять щетину. Древние греки любили бородки завивать. А вот Александр Македонский завоевывал мир с чисто выбритой армией.
Более поздние европейские монархи уже сами диктовали моду то на бороду, то на гладкий подбородок. Все же бород было достаточно, и многие из них стали своими собственными символами. Знаменитый император Священной римской империи германской нации (именно так она и называлась в то время) — Фридрих I — стал повсеместно известен как Барбаросса — «рыжая (или красная) бородушка». (Все мы хорошо помним из истории «план Барбаросса» — гитлеровский план нападения на Советский Союз).
Еще одна знаменитость — Генрих VIII — он же «Синяя борода», он же основатель династии Тюдоров и герой шекспировской пьесы — дошел до нас и в виде страшной сказки, и именем нарицательным.
В России хаос на лицах «проступил» значительно позже. До Петра мы все были едины и на редкого иностранца с гладковыбритым лицом смотрели недоверчиво. А как доверять, если безбородому отказывали даже в благословении? Петровский указ разрешал носить бороды только крестьянам. И то, при въезде в город с одной крестьянской бороды бралась одна копейка, со всех
Екатерина отменила этот указ, тем не менее, носить бороду дворянину считалось неприличным, а во времена царствования Николая I несчастного могли и задержать, даже доставить в полицию. Зато в середине 19 века борода становится модной в среде интеллигенции и неслуживого дворянства. Не говоря уже о русских писателях.
Наконец, в 1881 году борода разрешается офицерам, сначала элите — флотским, затем — всем остальным. Зато стала запрещена у лакеев и официантов, не допускалась она у актеров, видимо, в силу чисто профессиональных причин.
С середины же 19 века стали просматриваться и некие общие закономерности, как для России, так и для Запада. Не коснулось это только священнослужителей (православное духовенство в обязательном порядке носит бороду, у католических и протестанских священнников бритье — обязательно).
Вехой перемен и причиной массовой бородатости стала революция 1848 года. С тех пор борода приобрела еще один символический смысл: революционный. Этот смысл прослеживается от народовольцев, анархистов вплоть до «барбудос» — кубинских бородачей. Борода, бородушка, бородища, бороденка, бородка — долго оставались знаком вызова обществу…
А если быть последовательным, то усы — это компромисс? Между «я — свой» и я — «сам по себе»?
И опять времена чуть-чуть изменились. Со все возрастающей популярностью эспаньолки борода теряет и этот смысл. А стремление к моложавости заставляет даже самых ленивых мужчин бриться.
И пусть будет, как будет. А мы будем смотреть в дорогие лица, безбородые или бородатые (или просто колюче-щетинистые), и не видеть в этом никакого смысла, кроме главного.