При виде большущей птицы, прохожие застывали как вкопанные: «Что за диво?». Пытались тереть глаза, щипать себя побольнее. Факт оставался фактом, картинка — неизменной: дикий аист в урбанистической среде. Что ему понадобилось в Минске? Какую весть он принес? К счастью это или к беде? А может — к демографическому «взрыву»?
Пока взрослые пытались найти логическое объяснение странному явлению, дети рискнули установить контакт с «длинноносой» птицей. На тротуар полетели школьные «ссобойки», печенье и конфеты. Аист благосклонно принимал подношения, все внимательно разглядывал. К чему-то сразу терял интерес, что-то ковырял длинным клювом, словно пинцетом.
Из ближайшего детского сада высыпали дошколята. Воспитатель вначале деловито выстроила их в колонну парами, а затем торжественно подвела к дикой птице: «Смотрите, ребята — это аист, символ нашей страны. Птичка дикая, перелетная. Зимует в южных странах, весной прилетает обратно». Дети, раскрыв рты, уставились на пернатый символ Беларуси. Никто не спросил, откуда он, собственно, взялся и что делает у детского сада. Так что дамочке-воспитателю повезло: не пришлось на ходу выдумывать подходящие аргументы.
Вопросы так и остались вопросами. Самое логичное объяснение явления аиста городскому народу — побег птицы из местного зоосада. Факт неподтвержденный. Я лично звонила в администрацию. Там ответили, что за аистами не следят и даже не знают точного количества (!) птиц, вольно живущих на территории зоосада. На мой вопрос знают ли они точное количество хищников (львов, медведей и волков ответили: «Знаем». Честно говоря, от души отлегло.
Если зоосад не имел отношения к инциденту, то, вполне вероятно, минчане в тот день стали свидетелями включения аистов в процесс синурбанизации (сокращенно — синурбации). Этим термином официально называют обживание городов дикими представителями фауны. Утки в водоемах, лебеди в прудах, белки в парках, ежики в садах — все это результат синурбанизации. Чайки на мусорных баках — тоже.
Большие города означают большое количество пищевых отходов. Добычу, пусть совсем непривычную для диких птиц и животных, но более чем легкую. А потому столь притягательную. Зачем напрягаться, тратить силы и время, рыская в поисках пропитания по полям и лесам? Можно наведаться на городскую свалку или непосредственно в населенный пункт и там в два счета раздобыть что-нибудь съедобное. За первым (как правило, случайным) визитом следует еще один (пробный), и еще один, и еще. Если каждый раз визит завершается положительным подкреплением (пища найдена, камнем никто не швырнул) — вырабатывается привычка. Город в представлении зверя или птицы превращается в большую кормушку.
С другой стороны, урбанистическая среда способна создавать благоприятный для некоторых представителей дикой фауны микроклимат. Самый яркий пример тому — незамерзающие в зимний период водоемы. Диким уткам, освоившим города, просто незачем стало летать на зимовку в теплые страны. Плавать и нырять можно круглый год, а корм к водоемам приносят сами городские жители.
Кто знает, может и аисты найдут для себя подходящее местечко в Минске для того, чтобы жить, вить гнезда и выводить птенцов. Скажем, выступы воздухоотводных шахт на крышах современных высоток — чем не альтернатива коньку сельской крыши, традиционной для гнездования этих замечательных птиц? Говорят, что счастлив будет тот, у кого на доме поселится аист. Это ж сколько людей он сможет осчастливить, свив гнездо на стандартном двенадцатиподъездном девятиэтажном доме!