Эти чувства понять легко, и объясняются они тем, насколько сбылись ожидания чего-то от Парижа. Обманувшиеся обижены на то, что город не такой, каким являлся в мечтах, где он был ярче, праздничнее, веселее, где все дамы, как на подбор, красавицы с отличной кожей, лукавыми глазками и походкой манекенщиц, где все мужчины непременно шевалье сен пер э сен репрош… Где Эйфелева башня соседствует с Нотр-Дам де Пари, где гостиничные номера, как в кино про Роберта Лэнгдона, где камамбер и божоле, где розовые сумерки и звуки аккордеона… Впрочем, последнее-то как раз и не обман. Есть и сумраки дивного аметистового цвета, и бархатное ночное небо, под которым так хорошо гулять, и музыка.
А равнодушные-то все же встречаются, и это загадка будет посложнее той, что загадывал Сфинкс. Думается мне, что равнодушным остается тот, кто вообще ничего не ждал и не хотел, кому не мечталось над страницами Дюма, кто не потрудился хоть на секунду отвлечься от путеводителя и взглянуть по сторонам. Кто реагирует только на те точки, которые отмечены экскурсоводом или стандартным отчетом о поездке. И им хочется так же. Ну вот так же. Будто можно вставить жизнь, возможную любовь, интерес, как свою голову в фанерный щит с видом города и надписью «Привет из Парижа!»
А ведь город во всех случаях один и тот же. Возможно, менее яркий, чем на страницах рекламных проспектов, возможно, более многонациональный, чем представлялось отсюда, но Париж всегда Париж, что бы мы о нем ни думали.
Что же в этом городе такого, что заставляет нас замолкать и улыбаться, вспоминая? Не бульвары, не площади и не кафе с маленькими столиками на тротуарах нешироких улиц, не дома и не памятники, хотя и это тоже, без них никак. Но общий облик размыт, как на картинах импрессионистов, виден лишь фон — серый с отблесками розового, сиреневого, бежевого…
Прав был Волошин своим «В дождь Париж расцветает, словно серая роза…». Город красив строгой красотой розового бутона, однотонный, окрашенный парижским переменчивым светом, который заставляет дома, выстроенные из серовато-бежевого ракушечника, выглядеть то розоватыми, то голубыми, то белыми, и блеск его — это блеск перламутра, а не никелированного чайника.
Обратившись к цвету, видим, что обычно серый цвет символизирует смирение, отречение, безразличие. Но не случайно на многие языки «серый» и «седой» переводятся одинаково. А седина — это уже и мудрость известная, и достоинство, и особый взгляд на мир. И бес в ребро, не без этого. Все как нельзя более точно отражает характер этого города. Достоинство, независимость от общественного мнения и… легкость бытия.
А роза? Одним из значений этого символа является осторожность и благоразумие. А еще существует давнее поверье, что розы уменьшают потребность распускать язык при неумеренных возлияниях. Постепенно это перешло в традицию рисовать или помещать живую розу над местом разговора, как указание, что беседа приватная, не для передачи прочим лицам. Благодаря Дэну Брауну теперь всем известно выражение sub rosa, «под розой». И благоразумие в Париже — ой, как требуется. Равно как и требуется помнить о том, что ваша встреча — дело очень интимное, и делиться подробностями до конца просто некрасиво.
Роза — символ сердца, центра мироздания, безукоризненности, совершенства, любви романтической и любви чувственной. Ну разве это все не о Париже?
И если бы только это! Обратимся к архитектуре, обратимся к административному плану, наконец. Во всем можно найти розу. Это и окна-розетки многочисленных церквей, это и топография города, закрутившего свои аррондисманы в огромную спираль.
Спираль главенствует, являя собой символ вечного изменения, развития, движения, жизненной силы, сжатой энергии. Она увлекает за собой берега, которые меняются местами, заманивают, и ты обнаруживаешь с удивлением, что не знаешь не только, на каком ты сейчас берегу, но и где у тебя правая рука, а где левая. Ты идешь, вбирая розу из мостовых, из цветников, из витражей, и благодарен за эту бесконечную карусель.
Картины Antoine Blanchard