Юноша знал латинский и, прочитав текст, застыл еще в большем удивлении. «Эй, прохожий, ты, видно, устал идти. Отдохни здесь немного. Путь твой еще долог, хоть и закончится здесь. Ступай и будь счастлив, пока ты живой…» — гласил текст неизвестно кем написанной эпитафии.
Эти необычные слова произвели на юношу магическое действие: пятясь от черного ангела, натыкаясь на ограды и кусты, юноша вынул из кармана револьвер и швырнул его в сторону. Затем повернулся и бросился бежать прочь.
Так неизвестная эпитафия спасла жизнь Стефану Цвейгу, впоследствии — знаменитому австрийскому писателю…
«Если однажды ты почувствуешь себя самым счастливым…»
Что такое эпитафия? Слово это состоит из двух греческих: «эпи» — «над» и «тафос» — «могила». Так в Древней Греции первоначально называлась надгробная речь, а позже — надгробная надпись. Считается, что искусство эпитафии возникло в Древней Греции, хотя эпитафиями можно считать и многочисленные иероглифы, покрывавшие саркофаги древних египтян, и могильные надписи в Древней Иудее, Вавилоне, Парфии, не говоря уже о Древнем Китае и, особенно, Японии, где надмогильные надписи приобрели статус искусства.
Нигде, пожалуй, не найти столь лаконичных, и столь же красивых изречений, как на старых японских кладбищах: «Поздно прикрывать теплым одеялом могильный камень», «Умереть не трудно, трудно жить», «Дурные дела для вечности — пыль, хорошие дела — тоже пыль. Но как ты хочешь, чтобы о тебе вспоминали?». Один из российских тележурналистов, посетивших Японию, с восторгом рассказывал о красоте японских кладбищ, цитируя необычные и мудрые надписи, прочитанные им на могильных камнях. Одна из них — это была могила молодой женщины — особенно его поразила. Текст гласил: «Пока жива была, ты не ценил меня, мой милый. Как умерла — то, хоть цени, хоть не цени, мне все равно, мой милый…»
Старая французская пословица учит: «Если однажды ты почувствуешь себя самым счастливым человеком на свете — сходи на кладбище. А когда почувствуешь себя самым несчастным — сходи туда снова». Этот совет часто любят давать философы и психологи. И неспроста: там, на кладбище, в неуютной тиши, вглядываясь в выцветшие фотографии умерших, вчитываясь в скорбные строки на холодных мрачных плитах, поневоле отрезвляешься — и от безумной эйфории счастья, и от обессиливающей душевной боли.
Давайте же и мы, любезный читатель, совершим — в качестве профилактики — небольшую прогулку по разным кладбищам мира и ознакомимся с тем, что пишут люди на могилах.
«Все мы сидим в сточной канаве…»
Начнем с эпитафий знаменитых людей. Вот начало текста, начертанного на той плите, под которой похоронен великий физик Ньютон: «Здесь покоится Исаак Ньютон, беспримерною силою ума и могуществом математики впервые объяснивший движение планет, пути комет, приливы и отливы океана»…
На надгробном камне великого математика Лейбница — всего два слова: «Гению Лейбница».
«Он вырвал у неба молнию, а затем у тиранов скипетры» — вырезано на бюсте Бенджамену Франклину, американскому философу, борцу за свободу, естествоиспытателю, изобретателю громоотвода и кресла-качалки.
«Остановивший солнце — двинувший землю» — написано на постаменте памятника Николаю Копернику, что стоит в городе Торуни.
«Наконец счастлив» — эту короткую фразу, совсем не относящуюся ни к науке, ни к своим заслугам перед ней, просил поместить на его могиле один из творцов учения об электричестве — Ампер.
На могиле Всеволода Багрицкого, погибшего в Великую Отечественную войну, написаны строки Марины Цветаевой:
«Я вечности не приемлю!
Зачем меня погребли?
Мне так не хотелось в землю
С любимой моей земли!»
Надпись на могиле Андрея Тарковского на Русском кладбище Сент Женевьев де Буа в Париже: «Человеку, который увидел ангела».
Вот надгробная надпись с родового кладбища Салтыковых, у поместья писателя М.Е. Салтыкова-Щедрина Спас-Угол: «Прохожий, ты идешь, а не лежишь, как я. Постой и отдохни на гробе у меня. Сорви былиночку и вспомни о судьбе. Я дома. Ты в гостях. Подумай о себе. Как ты, был жив и я, Умрешь и ты, как я…»
На памятнике легендарному московскому врачу Федору Гаазу высечен его знаменитый девиз: «Спешите делать добро!»
Еще одна знаменитая эпитафия начертана на могиле Александра Грибоедова: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя» (Александру Грибоедову — Нина Грибоедова. Тбилиси.)
И, наконец, одна из самых блестящих эпитафий украшает могилу английского писателя Оскара Уайльда. Это — одна из его знаменитых цитат-парадоксов: «Все мы сидим в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звезды».
«Пчела жужжала у окна…»
Некоторые из эпитафий, несмотря на их внешнюю простоту и даже непривлекательность, нельзя читать без сердечного трепета. Возможно, эти надписи и лишены каких-то художественных достоинств, но они абсолютно искренни, так как сочинялись не холодным умом, а горячим, болящим сердцем. И потому невозможно читать их спокойным и ровным голосом.
Вот несколько эпитафий с кладбищ Перми. Марии Журавлевой кто-то из родных оставил такие прощальные строки: «Наша жизнь без тебя, Словно полночь глухая В чужом и безвестном краю, О спи, наша Маничка, спи, дорогая, У Господа в светлом раю».
Тихий, робкий, бессильный протест потрясенного сознания пробивается сквозь слова эпитафии купцов Чердынцевых: «Вот здесь холодная могила отца и мать сокрыла. Божий гроб ваш закидан землей, белый крест, водруженный над вами, освящен он сердечной мольбой, окроплен задушевной слезой. Пусть вы в могиле зарыты, пусть вы другими забыты, но на призыв мой, родные, вы, как бывало, живые, тихо встанете надо мной».
На надгробии детской писательницы
А вот надпись на сохранившемся скромном памятнике Павлику Пермякову. Безыскусная эта эпитафия, посвященная ребенку (1887−1902), также способна тронуть любую душу. «Покойся, дитя дорогое, Только в смерти желанный покой, Только в смерти ресницы густые Не блеснут горячей слезой…»
Памятник поставлен безутешными родителями. Как и этот: «Последний подарок дорогим детям Боре и Мише Мельниковым. Спите, милые дети, крепким сном. Вечная память». «Подарок» этот — бетонный крест на грубовато сделанном каменном четверике, какие ставили в середине 20-х.
Еще несколько трогательных эпитафий:
«Вот и все… Глаза твои закрылись Губы сжались На ресницах тень, Но не вериться родительскому сердцу, Что тебя, сынок, не стало в этот день».
«Прости, что мне под небом звездным К твоей плите носить цветы. Прости, что мне остался воздух, Каким не надышался ты…».
«Тише, березы, Листвой не шумите, Сына Сережу Вы мне не будите!».
«Ангел родной, прости — виновата, что не была в час смерти рядом с тобой».
«Горем сердце мое Твоя смерть обожгла Без тебя, что мне мир И мирские дела».
«Ты не вернешься, не оглянешься, Не станешь мудрым и седым, Ты в нашей памяти останешься Всегда живым и молодым».
И смех, и грех
Составители антологии «Русская стихотворная эпитафия» в предисловии пишут: «Момент смерти близкого человека — всегда потрясение, которое обостряет ощущение хрупкости и недолговечности человеческого существования. Появляется потребность осмысления жизни, подчиняясь которой не философ и не поэт начинают философствовать и мыслить стихами». Так корректно определяется та часть авторов, чьи эпитафии нельзя читать без улыбки. Например: «…А как с могилы домой вернулся Я долго, долго тосковал. На грудь свою взглянуть нагнулся — тебя как сердце потерял…» Подобного рода курьезы — не редкость.
Вот отрывки из эпитафий с московских кладбищ: «Спи спокойно, дорогой муж, кандидат экономических наук». «Дорогому мужу — от дорогой жены». «От жены и Мосэнерго». «(Такая-то), купеческая дочь. Прожила на свете восемьдесят два года, шесть месяцев и четыре дня без перерыва».
Надпись на одесском кладбище: «Брату Моне от сестер и братьев — на добрую память».
На кладбище в Иерусалиме: «Я вас любил, и вы меня любили, спасибо вам, что вы меня похоронили». «Спи спокойно, жена известного певца Расула Токумбаева"(фамилия изменена).
Эпитафии с санкт-петербургских кладбищ: «Здесь покоится девица Анна Львовна Жеребец. Плачь, несчастная сестрица, горько слезы лей, отец. Ты ж, девица Анна Львовна, спи в могиле хладнокровно». «Я лишь отдохнуть прилег. А доктор сразу: — Умер? В морг!». Надпись мелом на могиле женщины «легкого поведения»: «Гробовая тишина. Первый раз лежу одна».
Вот несколько курьезных эпитафий из коллекции Г. Александровича:
«Он никогда не отдавал никаких долгов, кроме долгов природе». (Эпитафия на могиле мота. Кладбище Пер Лашез.)
«Здесь лежит Эстер Райт, которую Бог призвал к себе. Ее безутешный супруг Томас Райт, лучший каменотес Америки, собственноручно выполнил эту надпись и готов сделать то же самое для вас за 250 долларов». (Эпитафия на могиле Эстер Райт в американском городе Миннеаполисе.)
«Здесь погребен мистер Джеральд Бэйтс, чья безутешная вдова Энн Бэйтс проживает по Элмстрит 7 и в свои 24 года обладает всем, что только можно требовать от идеальной жены». (Эпитафия на могиле Дж. Бэйтса в г. Чарльстоне, США).
Сила эпитафии
Наш рассказ об эпитафиях мы начали с истории Стефана Цвейга, истории о том, как несколько слов, начертанных на могиле, спасли жизнь молодому писателю. Начав «во здравие», давайте и закончим нашу печальную тему на той же мажорной волне. Для этого процитируем небольшой рассказ известного российского поэта Игоря Губермана. Он рассказывает о том, как шуточная эпитафия, сочиненная им, вернула к жизни его друга.
«Моему приятелю было под тридцать, когда он женился. Обожал жену, и внешне счастье их казалось полным и безоблачным. Но через год развелся. Я причин не знал и не расспрашивал, мы были не настолько близкими людьми. Женился снова. Мы как раз в этот период стали более дружны. И как-то он пришел ко мне прощаться: он решил уйти из жизни. И причину мне, конечно, рассказал (сейчас она понятна станет). Выслушав его, я закурил и медленно ответил вот что:
— Смотри, в твою судьбу я вмешиваться не имею права. Ты решил — твои дела. Но я по-дружески хочу предупредить: я испохаблю, я вульгаризирую и скомпрометирую твой героический уход какой-нибудь пакостной эпитафией. Так что решай.
И к вечеру я эпитафию ему уже принес:
Деньгами, славой и могуществом
пренебрегал сей прах и тлен,
из недвижимого имущества
имел покойник только член.
Приятель мой и злился, и смеялся, пару раз нехорошо меня обозвал, но явно задумался. А я ушел, я долг свой выполнил. А дальше главное случилось: он поправился! И все в семье у него стало хорошо. А что причиною тому — мистическая сила эпитафии, понятно каждому, кто разумеет…»