Из аэропорта, как водится — в отель, расположенный на узкой косе океанского залива. Едва перешагнув его порог, застыла в изумлении: приветливо кивнув, навстречу направился незнакомец, уверенно назвав меня Кристиной. Как выяснилось, португалец Альбукерке (так его звали) — владелец двух фабрик по производству женской одежды, приехал в Анголу налаживать торговые связи. Он спутал меня с давней знакомой, точнее, со своей первой любовью, что была родом из Англии (вот уж не подумала бы никогда, что похожа на британку).
В дальнейшем при встречах в вестибюле или в ресторане он продолжал называть меня этим именем, и я даже стала на него отзываться. Ну и что? Ведь, например, когда для служащих отеля оказалась труднопроизносимой моя фамилия, они меня быстренько окрестили «миссис Панорама». В общении с ними я тоже не протестовала, — вроде как в конкурсе красоты победила.
Самым удивительным в беседах с доном Альбукерке было то, что разговаривая на разных языках, мы умудрялись понимать друг друга, не дословно, конечно, но в пределах смысла (это даже проверяли россияне, проживавшие в том же отеле). И мы беседовали за ланчем или в холле: о музыке, о странах, о людях. У вас такое бывало? И это при том, что между нами не было романа: он был почтителен, мое сердце было занято другим мужчиной…
Мне очень понравился распорядок дня в Луанде: сиеста — священное ненарушаемое правило. Благодаря этому я могла купаться в заливе и собирать ракушки, пока «принимающая сторона» отдыхала в полуденный зной. Маршрут от момента запирания номера до ныряния в воду занимал три минуты. И он был единственным, который я могла себе позволить в одиночку, потому что «белым доннам» полагалось ездить в авто и не показываться без сопровождения.
Всего один раз — зато на целый день — удалось выехать за пределы Луанды — прекрасного города, в прежние времена считавшегося жемчужиной восточного побережья Атлантики. Мои спутники зорко оглядывали пустынную дорогу, принимая редких пешеходов за лазутчиков оппозиционной государственному режиму стороны, в машине было полно оружия, но оно, слава Богу, не пригодилось.
Саванна — это сказка, скажу я вам. Кактусы высотой в полтора — два человеческих роста, придорожный баобаб, в дупло которого я самолично забиралась и стояла в полный рост, но там еще оставалось место для двух-трех человек. И неземной красоты место, весьма точно называемое «пайзажа да Луна», то есть «Лунный пейзаж».
Мы заехали в Музей рабства (небольшая беленая постройка в том месте, где производилась отправка рабов в Бразилию), который, как оказалось, был закрыт. Был час прилива. Сидя на парапете, окружающем музейное здание с трех сторон, и поглядывая на забавно торчащие из воды баобабы, слушала истории о том, что акульи стаи до сих пор подплывают сюда в ожидании пиршества, поскольку «бракованный товар» при погрузке сбрасывался прямо в океан. А ведь рабства нет уже более двухсот лет…
А потом отправились на Кванзу — самую большую реку Южной Африки, давшую название денежной единице Анголы. По середине неспешного мутного потока медленно плыли бревнышки невыразительного цвета, напоминавшие окраску обычных лягушек в наших широтах. Мне объяснили, что это крокодилы и велели не соваться в реку, потому как такие глупцы уже находились, и «бревнышки» моментально теряли сибаритскую медлительность, враз настигая добычу.
И еще была незабываемая встреча с открытым океаном, — это совсем не то, что залив. Колоссальная мощь, белоснежная грохочущая вздыбь волн, безбрежная даль и золотой песок на берегу.
… На днях встречалась со взрослой дочерью подруги, и она сказала, что в последние дни с сослуживцами и друзьями обсуждает один и тот же вопрос: «Что расскажем внукам? Ведь не то, сколько зарабатывали, какие должности занимали… А другое: чем жили, где были, что случалось».
Берегите воспоминания и вспоминайте хорошее, интересное, забавное. И рассказывайте, вновь получая удовольствие оттого, что это БЫЛО С ВАМИ!