И, восточные джинны меня подери, не могу поверить, что эти узкие улицы с сумасшедшим трафиком, когда люди перебегают дорогу на красный свет, а машины их через «не хочу» не давят, эти разбитые извивающиеся загогулинами тротуары, на которых надо вжиматься в витрины с донером и пахлавой, дабы пропустить встречного-поперечного, эти подвальные «дома моды», где шьются все доступные Гуччи и Армани, эти кучи мусора и обшарпанные дома, которые никогда не ремонтировали, с сушащимся пожелтевшим бельем от первого до девятого этажа, вся эта беготня местных рикш-перевозчиков каких-нибудь огромных коробок, суета и водоворот беспокойной жизни в этом огромном муравейнике, где все, что не двигается, должно немедленно умереть — это и есть тот самый Стамбул, о котором мне столько напели в уставшие уши…
Тот самый исторический с голубыми и прочих цветов мечетями и просоленным Босфором, зачарованный, из восточных сказок и «Великолепного века» город-мечта.
Я, наверное устал, я заболел, я не спал две ночи — у меня лоб горячий и глаза слезятся от напряжения, критикан-придира, но у меня бессознательное дежавю, что и Стамбул из «Тысячи и одной ночи», как и Рим, и Древний Египет испортили, испоганили, замусорили те, кто там обитает сегодня.
Как сделали это и с Парижем, Лондоном и Берлином, впустив туда орды приезжих и малокультурных варваров и торгашей всех мастей, которые убили местную культуру, архитектуру и историю, превратив свое новое обиталище в грязную свалку…
Да уж… Надо будет сегодня хорошо выспаться и завтра пойти в противоположную сторону — может, вся красота, о которой мне так упорно рассказывали, спрятана именно там?
Остановившись в местном бидонвиле Кумкапы, где бурлит и переливается через грязные тротуарные бордюры местная реальная жизнь, и поначалу схватившись за голову от этого гудящего муравейника, я, было, подумал, что Стамбул уже не тот. Хотя какой «тот», я не знал, так как никогда раньше в нем не был.
Но первое впечатление было сродни наступившему на меня апокалипсису глобализации и кризису всех жизненных жанров. Все органы чувств бунтовали, и психика не торопилась привыкать к местным реалиям, дабы как-то повысить шансы организма на выживание.
Однако, отправившись следующим утром в противоположную сторону, я обнаружил несколько иную картину: рядом были тихие, красочные и почти чистые, по местным меркам, улочки. Чуть дальше — все те самые популярные наполненные дома и прочие достопримечательности, от Голубой мечети и прочих Султанахметов до Босфора.
Но на Босфоре я уже, получается, был. И засвидетельствовал свое критиканское почтение и местным Голубым мечетям, и Султанахметам, и даже «поучаствовал» в землетрясении.
Вчера в вечере снова тряхнуло, это два дня спустя после землетрясения 6,2 балла — подо мной ходуном заходила кровать. Я сверился со своим сейсмометром — действительно, 25 апреля 2025 г. около 21 часов 4,2 магнитуды.
Ещё что мне вечному критику и нигилисту пришло в голову, глядя на все это архитектурное и историческое великолепие: насколько человек-муравей неугомонное насекомое, возводящее все эти египетские пирамиды в свою честь, Стоунхенджи, Кельнские соборы и Голубые мечети, муравьиные кучи из песка, чтобы и их потом сдуло ветром или смыло волной.
Вечный страх смерти и перед небытием в неугомонных попытках погигантоманистее наследить после себя. Апогей тщеты и непроходимой глупости с космическими смыслами от человека-муравья…
К обеду я сделал крюк, вернулся в свой бидонвиль с другой стороны, на контрасте и по макушку в местном азиатском колорите выпил турецкого кофе с фисташковым «делайтом» и пошел в номер зашивать свои носки, не выдержавшие тридцати тысяч шагов за эти полдня…
Продолжение следует…