В Прагу я приехал из Вроцлава, где провел два дня, наполненных весенним солнцем и сладким предвкушением от поездки в «город ста шпилей» и дальше на юг. Вроцлав показался гостеприимным, с изумительным историческим центром в разноцветных фасадах прошедших эпох, красочным центром, в котором польским хэви-металлом гудело какое-то народное веселье, с хрустящим польским «доршем» (треской) с жареными «земняками» (картофелем) в какой-то подвальной забегаловке и вечным ремонтом (поляки все время что-то роют и строят).
Немного побродив по городу, на следующий день я отбыл в Прагу, через исторические Судеты. Судетская местность напоминает Карпаты и очень живописна. Меня то и дело охватывало чувство восторга и ликования, который бывает только при виде замечательной природы и пейзажей. А пейзажи в Судетах действительно заслуживали внимания.
А уже в обед я кружил вокруг гаргантюанских пражских эстакад, в тщетной попытке по гугл-карте найти дорогу к своему отелю, что был на самой окраине и по ту сторону Влтавы. Дорога была, а вот лестниц на гигантские пражские мосты, как у нас, не было. И мне приходилось искать обход, нарезая широкие, ненужные круги, то и дело бросая одну попытку за другой, по причине очередного исторического дома или музея, в который я непроходимо упирался.
В тот день я прошел больше десяти километров, по дороге удивляясь и наслаждаясь раскидывающимися перед моими глазами живописнейшими видами.
Не зря кто-то назвал Прагу «пышной». Она действительно была пышной и красочной, как свадебный торт на дрожжах и взбитых сливках или как пышногрудая барыня, кровь с молоком, наряженная в тридцать три разукрашенных кринолина, пышущая красотой и здоровьем.
Ближе к вечеру, налюбовавшийся и уставший, я добрался до своего района под названием Либен недалеко от станции метро Кобылитсы. (Немецкое «Либен» и русское «Кобылицы» хорошо укладывалось в уставшем мозгу, на случай если мне придется заблудиться и искать дорогу домой.)
Район был небольшим и очень домашним — по нему туда-сюда от бедра шпацировали местные колоритные личности богемско-цыганской наружности. Он располагался на холмах и чем-то даже напоминал малолюдный Монмартр, а именно своими лестницами и уютными домиками.
Отельчик был небольшой, обслуживание любезное. Я заселился в свой номер и в тот же вечер, дабы не дать привычному восторгу от приезда на новое место незаметно улечься, отправился в пешую прогулку по своему Либену, людей посмотреть и еды заказать.
Окрестности уже окрасились первыми тусклыми фонарными брызгами, местные чехи набились в пивные и закусочные, в воздухе вовсю пахло весной и обещанием счастья. Я набрел на более-менее вместительный супермаркет, накидал в корзину каких-то консервов и фруктов, на выходе попросил «Бехеровки».
Здесь надо сказать, что, как я потом выяснил, хотя Прага вроде Парижа или Рима — центр европейского туристического паломничества, но местные, те, что не в центре, а на окраинах, весьма плохо разбираются в иностранных языках, в частности в английском. И что хуже — не особо и стараются в нем разобраться, отвечая тебе исключительно на своем непонятном чешском. Ну, а чешский — не польский и не словацкий, там не поймешь и с ходу не догадаешься.
В общем, путем тыканья пальцем (алкоголь у чехов, в основном, продается на выходе — сам не выберешь) и гримасничанья я кое-как объяснил, что мне нужно. Получив небольшую бутылку местного «Fernet Stock» (крепкого ароматного бальзама на травах вроде «Бехеровки»), я еще зашел в местную забегаловку под «оригинальным» названием «Самарканд» и заказал себе риса с кебабом.
В тот вечер ужин у меня был на траве, на холме, перед медленно погружающейся в майские сумерки и вечернее золото фонарей красавицей-Прагой. Все последующие четыре из пяти дней моего пребывания в «городе ста шпилей», все вечера я не забывал посидеть на том холме, дабы полюбоваться на раскинувшуюся передо мной пышную Прагу.
И также все четыре дня я, насколько смог, исходил центр Праги вдоль и поперек, с ее Карловыми мостами, соборами и Танцующими домами, не уставая удивляться внезапно открывающимся историческим и архитектурным жемчужинам и бриллиантам.
Здесь надо заметить, что Прага, в отличие от остальных европейских городов, будь то неплохо знакомые мне Варшава, Братислава или Вена, неповторима не только своей «пышнотелостью», но и тем, что ее исторические жемчужины разбросаны густой россыпью не только по центру или окраине, а по всему месту своего нахождения. Куда бы вы ни пошли, на одну сторону Влтавы или противоположную, вас непременно удивит, застанет врасплох за поворотом какой Старый град, Малый град или Вышеград. Какая-нибудь «малоизвестная» на фоне сверхпопулярных Св. Витта или Св. Николая и не менее грандиозная церковь или собор не меньших размеров, возвышающиеся вдали от избитых туристических троп.
Пять дней пролетели как сон. Находив по Праге и ее окрестностям около 100 км, я даже сам себя почувствовал немного чехом: таким же богемным и фриковым, как многие чехи и есть, не знаю то ли по причине их агностицизма, то ли по причине доступного каннабиса, то ли еще по какой другой причине.
Всплакнув на прощание после полюбившейся «Бехеровки» и запомнив навсегда пышную грудь разбитной и не совсем недоступной барыни-Праги, на следующее утро я отбыл в направлении Брно, а оттуда в Братиславу.