Дорога заняла меньше двух часов, с утра светило не по-белорусски щедрое солнце, я высадился на автовокзале Лиды и по навигатору побрел в направлении главной гостиницы города с одноименным названием.
В дороге я стал невольным свидетелем привычного белорусского поведения, когда на станции то ли Скиделя, то ли Щучина в маршрутку сел основательно поддатый парниша, этакого рабочего-крестьянского и безобидного вида, который вызывает скорее умиление своей пьяной непосредственностью, чем раздражение. Парниша, предварительно основательно облился пивом из бутылки, которую он безуспешно впопыхах пытался допить и, промахнувшись мимо рта, щедро принял себе на грудь.
По маршрутке медленно разлилось пивное амбре вперемешку с запахом вокзальных чебуреков, но публика терпеливо, так по-белорусски молчала, негодования спертым воздухом не выражала. Однако потом, когда парниша, вальяжно развалившись, начал громче привычного бубнеть по телефону с какой-то девицей, своей знакомой, причем слышно было не только парнишу, но и его нехитрую подругу с ее «Ты где?» и «Чо делаешь?», сначала интеллигентно возмутился один пассажир, потом другой.
— Уважаемый, не дышите здесь перегаром. Станьте там, пожалуйста. И говорите потише, — чего было вполне достаточно, чтобы до этого в зюзю пьяный бесхитростный сын белорусского Полесья притих, извинился и уже через пять минут, скромно скрючившись в углу, как-то обиженно засопел в обе дырки.
Не стал возмущаться, не в драку полез, а именно мгновенно понял свою вину и постарался слиться с окружающей обстановкой до состояний невидимости и небытия.
Надо сказать, что подобные белорусские казусы со всегда одинаковым культурным и неагрессивным поведением у людей, незнакомых с белорусской действительностью, всегда вызывают умиление: вот, дескать, какие смирные пьяницы в Беларуси, вот какой культурный народ.
Но у всего этого поведения есть и другой аспект, исторически понятный и неприятный: белорусы заранее и генами понимают в таких случаях, что дальше последует вызов милиции, даже на самое безобидное действие, а против власти и милиции они — ничто. Последуют штрафы, наказания, порицание, порой за какую-нибудь ерунду (достаточно просто повздорить с соседом, чтобы он вызвал милицию, или нахамить продавщице, например).
Я был свидетелем, когда в десятке ситуаций самый смелый хулиган, «заяц» в троллейбусе или бунтарь на площади, в какой-то момент просто «выключался», сдавался без борьбы и отдавался на милость сильного. Потому что вшит код, воспитано десятилетиями…
И когда говорят, что белорусы «воспитанные», то это правда. Правда, у этого термина появляется иной, новый и отрицательный смысл: они воспитанны, потому что послушны — как примерно «воспитаны», выдрессированы послушные животные, собаки или лошади. И задаешься вопросом: а так ли всегда хорошо быть для кого-то воспитанным?
В Лиде сияло солнце. Солнце в Лиде. Как поэтично и как красиво.
В самом центре городка возвышается главная достопримечательность — Лидский замок. В Википедиях записано, что основан он был в XIV веке теми же литвинами и поляками, ну и так далее. И все гордятся замком, приводят его в качестве главной вехи города, устраивают рыцарские и пивно-увесилительные турниры за его стенами.
Однако меня и там ждало разочарование. Как я не ново обнаружил, кирпич, из которого была надстроена вся вторая, верхняя половина замка, был новехонький. Нижняя часть была, как полагалось, из валунов и походила на аутентичную, хотя раствор между валунами подозрительно напоминал обычный цементный. Но вот этот кирпич, да еще новехонькая черепичная крыша, и все эти деревянные сходни и лестницы…
В общем, как я позже выяснил, в конце ХХ века начались реставрации, консервации и реконструкции. В которых на основе пары валунов в основании замка и воссоздают без конца эту «гысторическую каштоунасць XIV стагоддя». С новыми стенами, крышами башен, сходнями и многим другим. Все, как всегда, в этом мире людей.
Гостиница мне понравилась: простая, советская, недорогая. Старая, еще крепкая мебель из прошлого, какая была в казенных учреждениях конца ХХ века; узенькая кабинка для душа, такая узкая, что повернуться в ней даже человеку моих, средних, габаритов было невозможно, не задев локтями дребезжащие стенки; местный телевизор со спутниковым ТВ… В общем, все просто и понятно. И всего за 30 белорусских «зайцев» — что-то около 11 долл.
И залитые солнцем лестничные пролеты и зоны отдыха на этажах. Мартовское солнце, ослепительное и жгучее в безветренных, застекленных зонах гостиницы, было неимоверным, возвращающим к жизни в этих ковидных, революционных, неспокойных временных и географических широтах.
Закинув вещи в номер, я поторопился выйти на залитую солнцем центральную площадь города, что была сразу через дорогу от гостиницы, и перейти непосредственно к фотосессии на фоне главного замка.
Погода, а именно солнце, которого мне так не хватает в мрачной Беларуси, определяли и настроение, и все. Хотелось петь, хотелось жить, хотелось радости дарить…
Сделав с десяток фото возле главной достопримечательности Лиды, я пошел бродить вглубь, без цели и направления. Стараясь проникнуться атмосферой города, прочувствовать его вибрации, стать на мгновение его частью.
Вкратце: городок мне понравился. Широкий, чистый, наполненный солнцем и светом, он был каким-то отголоском, слепком из неуклюжего, задушевного детства. Простой и «как у бабушки», с бесхитростными, негорделивыми, никуда не спешащими людьми, с которыми можно было перекинуться словцом в магазине или на рынке, немного грустный и по-тихому душевный.
В центре за спиной я услышал знакомую речь. «Ты мене чуешь, чи ни?!» — кто-то наставлял кого-то, и не по-белорусски, не по-русски.
Я обернулся. За спиной невысокого росточка, чернявой цыганской наружности женщина и двое деток.
— Выбачьте. Це вы украинскою? Вы з Украины? — без обиняков, по-простому обратился я.
— Да. Из Волыньской области — с готовностью отозвалась женщина.
— А що вы тут робите?
— Приихали на заработки, да тут и залишились.
Мне было приятно встретить свои «корни», пусть и разбавленные бродяжьей цыганской кровью.
— Э-э, вы не дадите дитенку копийочку? — цыганка оказалась верной и своим «корням».
Размякнув от солнца и «корней», я достал два рубля и сунул в руку не по возрасту серьезному мальчонке лет пяти.
— А може, вы ще и поисти нам купите?
— Куплю. Чего ж не купить. Ведь не водки же. Идемте.
Мы вошли в центральную «кормушку» — то ли «Евроопт», то ли еще куда, и я, вопреки своим принципам и критическому уму, или умствованию, «поплывший» и не вопрошавший, скидывал им в корзину и тушку курицы, и брикет мороженой рыбы, и килограмм «Любительской»… И крупы, и хлеб, и все, что они хотели…
В очереди на меня, на пару с чернявыми отпрысками Украины и Индии, смотрели со снисходительным недоумением, критически и здраво. Но мне было все равно.
На выходе, когда я отдавал внушительных размеров, увесистые пакеты цыганке, ее глаза на минуту наполнились слезами, как мне показалось или хотелось показаться, но она явно расчувствовалась.
— Ой, спасибо. Спасибо вам. Спасибо. Дай вам бог. Спасибо…
Я уже махнул рукой и шагал дальше, а она все еще благодарила меня…
Забежав в гостиницу и переодевшись, я снова вывалился на еще подернутые солнцем улочки Лиды и, поняв, что настало время перекусить, ринулся в ближайший шикарный ресторан, что рядом с замком.
Тамошняя шикарная, по местным меркам, публика и не очень вышколенные, слишком честные официанты сначала хотели дать мне от ворот поворот по причине нехватки мест. Но их более опытные коллеги одно местечко для меня нашли, и уже через десять минут я ужинал жестким бифштексом, салатом в виде нарезанной крупными кусками моркови, листовым салатом и еще чем-то. Ужин был так себе, цена тоже невысокой.
По традиции, после ресторана сам бог велел «догнаться» каким привокзальным хот-догом, густо смазанным горчицей, майонезом и кетчупом.
Благо поблизости оказалась какая-то забегаловка и я заказал самый вредный из всех хот-догов. Пока девочки за прилавком его жарили, парили и вываливали в горчице с майонезом, я почти познакомился с местной лидчанкой, которая, пританцовывая и явно в романтическом настроении, предложила мне выпить с ней по бокалу местного божоле. Ну, хорошо, местного лидского пива (говорят, оно лучшее в Беларуси).
От пива я отказался, тогда она предложила кофе. Рептильным мозгом я почувствовал опасность. Дамочка явно искала приключений и была не прочь разделить их со мной.
Довольно интересная, с лицом хищницы и падшего ангела, с огоньком в шаловливых глазах, она манила, она играла, она прельщала. И минута-другая — и противостоять ее чарам было бы непросто.
Но тут во мне встрепенулись отключившийся на время критический ум и мои принципы заодно, которые и вытолкали меня взашей оттуда, как только девочки за прилавком мою сосиску пожарили и щедро смазали майонезом и горчицей.
Хот-дог я умял на берегу озера возле замка, рискуя наставить себе несмываемых пятен на новую куртку. Потом сделал круг-другой для моциона и часам к девяти вечера поднялся к себе в меблированные номера, завершив прогулку по городу.
За окном садилось не по-весеннему жаркое, мартовское солнце, в церкви рядом пробили в колокола в ознаменование чего-то, я включил телевизор и водрузил себя на советскую скрипучую кровать.
В голове было отдохновенно и отрадно.
Завтра я возвращался домой…