Одним словом, уважаемый читатель сможет совершить подробный исторический экскурс с помощью Википедии, например, я же хочу передать свои ощущения и впечатления от увиденного.
Первое, что меня встретило при подъезде к Браславу, это такое знакомое с детства смутное предчувствие близкого счастья — когда, например, ты приближаешься на поезде или машине к морю и в тебе вдруг медленно и неумолимо рождается какое-то непонятное ликование от предстоящей встречи. Моря ещё не видно, оно где-то там, за мелькающим вдоль дороги густым кустарником, выбеленными погодой скалами, где-то между высоким синим небом и уходящими вниз крутыми серпантинами, но ты уже видишь, предчувствуешь долгожданную встречу с ним. Так и в моём случае. Мы подъезжали, мчались со скоростью 100 км/ч по просёлочной дороге, сверху припекало высокое полуденное солнце, за окном стали попадаться гостиничные, бревенчатые домики, зазывающие гостей. И вот мы выехали на узкую косу, справа запестрели жилые и гостиничные дома, а слева раскинулось море… Ну, почти море, поскольку открывшееся утомлённому долгой поездкой взору озеро размером и очертаниями действительно напоминало небольшое, персональное белорусское море. Озеро Дривяты.
А что до городка Браслава, то, на первый взгляд, славный такой провинциальный городок, расположенный наподобие какой-нибудь Керчи на берегу одного моря и в метре от другого — между красивейшими озёрами Дривяты, Новята и Бережа, чистый и неторопливый, как и все города в Беларуси. Аккуратный, полупустой автовокзальчик, в одну сторону от которого, ровно в ста метрах, пляж с чистым песочком и почти синяя гладь играющего всеми бликами солнца озера Дривяты (можно прямо с дороги бежать и плюхаться в воду, накупаться, там же перекусить в ресторане-кафешке «Сузорье», натянуть штаны и уже через час-другой спешить обратно, домой, в другой конец страны).
На следующий день, выспавшись и отдышавшись, я предпринял многокилометровую вылазку в само сердце города. Что удалось облазить, куда заглянуть? Например, на Замковую гору, откуда в 1065 году якобы и пошло само поселение, с потрясающим видом с горы на небольшое озерце Новята и спуском к достойному находиться где-нибудь в Минске, красного кирпича костёлу Рождества Наисвятейшей Девы Марии в неороманском стиле.
Побродил я и по пыльным улочкам уже не исторического, а вполне реалистического, дня сегодняшнего городка — привычного белорусского «фьюжена» доброго советского, в виде античных арок с белыми колоннами у горисполкома, трогательными плакатами «Гордость города Браслава» — председателя райисполкома, его заместителя и ещё какого-то тракториста-комбайнёра, и танцев старшеклассников к 9 мая одной из местных школ.
На плакате кинотеатра из детства, то ли «Родины», то ли «Октября», я был приятно удивлён и почти прослезился, чёрт подери, почти от руки, почти гуашью, наискось красовалась надпись: «Прокат видеокассет: большой выбор фильмов».
Через дорогу, в магазине, всё как и положено: три необъятных размеров продавщицы-кумушки и какой-то потёртый мужичонка с бодуна, покинув свои места, дружно моют кому-то кости — а чё на кассе торчать, ведь всё равно покупателей нет? Подъезжающая на великах к магазину тамошняя нехитрая публика бросает велики прямо так, у крыльца, на землю, и в полной уверенности, что им там и место, идёт покупать себе пиво, чипсы, мороженое.
Приезжих в городе уже в начале мая немало: их можно легко вычислить по городскому прикиду, картам в руках, нацеленным на местные нехитрые достопримечательности смартфонам и планшетам.
Мне очень хотелось купить местной свежей, неиспорченной оптовой торговлей рыбы, но кроме стандартных сушеных щучек, лещей и окуней я там так ничего и не нашёл. Правда, тётя у вокзала, что торгует луком и яйцами, подмигнув хитро мне, повела меня за угол, где показала в грязном пакете здоровенных лещей — с мексиканское сомбреро. Но её ужимки и тайные знаки навели меня на мысль, что такая продажа-покупка в это время года может быть незаконной, и тогда меня, купившего одного-двух лещей, местные белорусские власти кинут в свои застенки за такое ужасное преступление (на пути в Браслав один попутчик меня стращал рассказами о многомиллионных штрафах за пять пойманных уклеек — чему я охотно верил, зная революционную строгость закона в современной Беларуси).
Двух походов в город вполне хватило, чтобы близко с ним познакомиться. В последний, пятый день, я остался у себя в номере, где и провалялся до обеда, наблюдая по телевизору человеческую ярмарку тщеславия, иногда потревоженный осторожным дёрганьем дверной ручки, по всей видимости, скромницы-уборщицы, которая, впрочем, убедившись, что номере кто-то есть, не осмелилась настаивать дальше, оставив номер без уборки.
В тот же день на базу «понаехало»: какие-то участники ралли, воняющие бензином, другие дорогие гости, которые до полуночи готовили под моими окнами шашлыки, орали песни и кого-то вслух и от души материли. Я понял, что моё пасторальное дикарское уединение подошло к концу, и был почти рад свалить на следующий день вместе с первыми лучами солнца, красиво уйдя вдаль босиком по тонкой песчаной кромке. И лишь лебеди поворачивали мне вослед свои изящные шеи, и только пролетавший в небе клин журавлей протрубил мне на прощанье.
Смахнув нежданную слезу — наверное, соринка в глаз попала, — я дал себе зарок скоро сюда вернуться. До скорой встречи, Браслав! До скорой встречи, Дривяты!