Ожидание. В ночь на 5 июля 2007 года россияне (а в первую очередь, конечно, сочинцы) следили за телетрансляцией из далекой Гватемалы, где решалась судьба зимней Олимпиады 2014 года. Международный олимпийский комитет сделал правильный выбор. С этим утверждением могут поспорить представители Австрии и Южной Кореи, которые конкурировали с Россией за право принять Игры. Но для нас ожидание закончилось праздником победы в конкурсе — и началось новое ожидание. Ожидание значительно более грандиозного и масштабного праздника. И создать его нужно было своими руками.
Уверенность. За семь лет превратить Адлер и Красную Поляну в центр мирового туризма (а надо сказать, прежде они такой центр напоминали весьма отдаленно) — задача казалась невыполнимой. Но я почему-то была уверена, что у нас все получится. Это чувство окрепло в 2010-м, когда, проезжая из Адлера в Абхазию, я своими глазами увидела олимпийскую стройку — она действительно шла полным ходом. Видимо, страна не зря вложила в этот проект большие деньги и привлекла к его реализации больших (во всех смыслах) людей.
Раздражение. «Да разворуют все эти большие люди все эти большие деньги!» — твердили скептики изо дня в день на протяжении семи лет. И это, честно говоря, раздражало. С одной стороны, конечно, все понимали: что-то и — ну, скажем, не разворуют, — освоят сверх меры. С другой стороны: назовите мне хоть одну Олимпиаду, подготовка к которой уложилась в первоначальный бюджет. У древних греков вообще вся спортивная жизнь и прочий досуг свободных граждан базировался на рабском труде. У нас же столько честных людей — строителей, дорожников, металлургов и прочих — заработало на Играх! А о нечестных говорить не будем… Бог им судья.
Удивление. Те же люди, которые трепетно подсчитывали бюджетные деньги, выделенные на Олимпиаду, и пытались поделить их на количество населения (ну, вы знаете, «взять все и поделить» — одно из традиционных философских течений в нашей стране), высказывались и по поводу сочинского климата. Мол, не дело это — проводить зимние Игры в тропиках. Удивляло то, что образованные вроде бы товарищи не могут сравнить географические данные городов, в разное время принимавших «белую» Олимпиаду, — многие из них находятся примерно на широте Сочи. Не говоря уже о том, что Красная Поляна с точки зрения климата — это вам совсем не пляжная Ницца, а скорее, горнолыжный Куршевель.
Неверие. Даже за несколько месяцев (да что месяцев — недель!) до Олимпиады предстоящее событие представлялось чем-то несбыточным, а мысль «А не поехать ли на Игры?» звучала примерно как «А не полететь бы на Марс?» Все изменилось в первый день Олимпиады. Во время просмотра церемонии открытия и многочисленных репортажей из Сочи меня осенило примерно той же мыслью, что Валерия Харламова в фильме «Легенда № 17»: «А не дураки ли мы? Сидим дома, когда там такое…» Ближайшие несколько часов я потратила на поиск и покупку билетов на самолет и на соревнования. И спустя неделю мы с мужем уже были в Сочи.
Радость. Радостью в Сочи было пропитано все: спортивные объекты, улицы города, а главное — люди. Огромное количество приятных, веселых, доброжелательных и счастливых людей всех национальностей (это было понятно по флагам — без флага по олимпийскому городу ходить как-то некомильфо), но главным образом, конечно, наших соотечественников. Никогда прежде и никогда после я не видела такого количества позитивных и при этом, что немаловажно, трезвых людей. Судя по всему, все нытики и скептики остались дома — в очередной раз пересчитывать бюджет сочинских Игр и отслеживать колебания температуры на берегу Черного моря. И это было хорошо.
Гордость. Главное, что удивило на нашей Олимпиаде, — уровень организации. Организации чего? Да всего! Хорошую организацию было видно уже в Москве — в пункте оформления паспортов болельщиков. Что говорить о Сочи, который, казалось, в эти дни работал как один слаженный механизм. И не только слаженный, но и приветливый: помочь путешественнику были готовы буквально все — от волонтеров до милиционеров. И все это вызывало гордость за страну, смешанную, опять же, с некоторым удивлением: «Вот как мы, оказывается, умеем!»
Азарт. Мы видели, как Виктор Ан выигрывал «золото» для России. Даже два «золота». И вместе с тысячами и тысячами гостей ледового дворца «Айсберг» мы срывали горло, болея за наших. Как сказал комментатор, в тот день мы установили рекорд громкости — так шумно и дружно не болел никто и нигде в мире. Только ради этих ощущений стоило ехать на Игры. А ведь у нас там были еще прыжки с трамплина, женский сноуборд и… мужской хоккей. Тот самый печальный для нашей сборной матч с финнами мы смотрели на экране в Олимпийском парке. И это было грустно. Но все же — это был азарт.
Злость. Мы, конечно, предполагали, что кто-нибудь постарается испортить нашу Олимпиаду — слишком многим не нравится, что Россия становится быстрее, выше и, главное, сильнее. Но никто не предполагал, что это будет так… больно. Еще на открытии Олимпиады мы видели президента Украины на трибуне «Фишта» — а закрытие уже смотрели под комментарии с полей сражений, в которые превратился Киев. И от всего происходящего охватывало зло. Им все-таки удалось испортить — нет, слава богу, не Олимпиаду, — но послевкусие от Олимпиады. И радость смешалась с тревогой.
Послевкусие. И все же, все же… Год спустя после Игр я могу точно сказать: это было одно из самых великолепных событий в моей жизни, одно из самых прекрасных путешествий и одно из самых незабываемых впечатлений. И мне нисколько не стыдно за такое количество эпитетов в превосходной степени. Наша Олимпиада этого достойна!