Почему? Это я поняла, когда
Дочь занималась в студии уже четвертый год, мы с сыном пошли в «первый класс». Наша группа была очень смешная — с десяток детей (4−6 лет) и почти столько же мам. Или пап — иногда с двумя мальчишками-погодками приходил их отец — православный священник.
Учили нас всему, что полагается в художественной школе. Рисунок, живопись, композиция, декоративно-прикладное искусство, история искусств.
И мне стало понятно, почему мою дочь и ее «сокурсников» так тянуло всегда в студию. Нам посчастливилось встретиться с гениальным учителем!
Я испытывала невероятное удовольствие — и потому, что училась сама, и потому, что сын был рядом — мы могли общаться в процессе общей работы. А более всего потому, что взрослой половиной своего ума прекрасно понимала, КАК нас учат. Впрочем, общаясь со мной вне занятий, наша учительница подробностей методики не скрывала.
Работала она по рекомендациям Бориса Михайловича Неменского, известного художника и педагога, но по собственной методике. Интересующиеся могут заглянуть в
Скидка на возраст для маленьких студийцев была лишь в одном — задания рассчитаны на короткое время, промежутки между четырьмя уроками были большие — дети в «переменки» бегали и скакали в вестибюле под присмотром старших студийцев, а мамаши в это время пили чай.
Техника рисунка сходу мало кому давалась. Представьте, какая это сложная работа для ручек малышей — штриховать! Примерьте на себя задание: лист формата А4 разделить на 5 частей и заштриховать, показав тональный переход от светлого к темному.
Либо: построить куб и выполнить ту же штриховку по граням. То же — с пирамидой, конусом, шаром, цилиндром, гипсовыми рельефами…
Наши дети вместе с нами усваивали не на словах, а на практике, что такое композиция, композиционное пятно, как размещать рисунок на листе, как строить натюрморт, выявляя соотношения предметов.
И здесь приведу пример задания. Перед нами открывали дверцу шкафа, на полке которого стояли в два ряда различной величины, форма и цвета бутылки. Мы должны были выполнить набросок, показав различия величин и форм, определить, какой из предметов самый высокий-низкий, широкий-узкий, светлый-темный…
Акварельная живопись для многих оказывалась сложнее всего! Взрослые студийцы боялись допустить привычное для акварели растекание краски по листу (работали на мольбертах). Дети в этом отношении чувствовали себя увереннее — но их все время тянуло сунуть кисточку в рот, чтоб снять с нее лишнюю воду…
Историю искусств нам читали искусствоведы из музея «Ростовский кремль». Либо со слайдами, либо в картинной галерее.
В курсе декоративно-прикладного искусства прославилась я! У меня лучше всех получались «завитки», листочки, ягодки и цветки росписи, стилизованной под «хохлому. Даже моей дочери это не давалось! А вот ростовская финифть у меня не пошла — в отличие от детей. Не для моего характера оказалась миниатюрная живопись…
Дети впитывали знания как губка воду, их навыки совершенствовались неделя за неделей. Я по себе чувствовала, как свободнее стала строить натюрморты, как увереннее делаю наброски… Я ощущала, как эти занятия изменяют меня, одаривая наблюдательностью, глазомером, чувством композиции.
Для нормального художника очень важно выставляться. И наши дети участвовали в выставках, их работы вызывали положительную оценку. Работы моих детей попали, помимо общих выставок, на рождественскую выставку в Меце (Франция), одну из работ дочери (как она о ней жалела!) отобрали для музея Российской академии образования…
Год, на который пришлась наша общая выставка — юбилейная, в честь пятилетия студии, оказался кризисным. Семья нашей учительницы давно уже жила на два дома: муж, известный кинохудожник, преподаватель ВГИКа, и старшая дочь-студентка — в Москве, сама с младшей дочерью, школьницей, — в нашем городе… К концу осени, после этой самой триумфальной выставки, наша учительница передала нас другим преподавателям и отбыла в столицу.
Мои дети по инерции какое-то время ходили в студию. Но они чувствовали — все кончилось. Проект по совместному обучению, как стало ясно чуть не сразу же, накрылся.
Заменимых людей нет!
Я сохраняю добрые отношения с нашей учительницей. Московская художественная интеллигенция давно облюбовала наш город «для отдыха». Вот и семейство Трапезниковых, сейчас уже полностью отдавшееся кинематографу, временами наезжает сюда — «на дачу». Видимся, радуемся друг другу, интересуемся семейными событиями…
Окончательный итог той «операции» по обучению нас художественному творчеству, как я понимаю, — безусловно положительный. То, что мы, дети и взрослые, получили от занятий в студии
Кто-то из воспитанников уже избрал по этому профилю себе профессию, кто-то пошел иными путями. Но всех научили видеть окружающий мир, понимать его, научили наслаждаться творчеством.