Я почти с конца подхожу к советской системе образования. Почему с конца? Да потому, что это, на мой взгляд, самая забытая его часть. Думаю, имею право на размышления в этой области.
Сам учился в двух институтах. Воронежский лесотехнический институт окончил в 1966 году и уже заочно Академию стандартизации метрологии и сертификации. Сдавал, как ученик, кандидатские экзамены, двадцать лет работал доцентом выпускающей кафедры и, наконец, написал кучу учебно-методической литературы, в том числе и четыре учебника. То есть опыта в системе советского образования достаточно. Причём, как вишенка на торте, до пенсии захватил и начало развала системы в период до 2004 года.
Начну с конца: распределение молодых специалистов в СССР.
О распределении сейчас не вспоминают, а напрасно. Оно было частью общего процесса. Распределение — это не только гарантированная работа по окончании института, это ещё начало преддипломной практики: важного этапа в инженерном образовании.
Сейчас напрочь забыта эта очень важная фаза инженерного образования — преддипломная практика и работа над дипломным проектом. Срок практики в советские времена — полгода, в течение которого предполагалась работа на производстве дублёром мастера, технолога или механика. Кроме основной работы, ты был обязан собирать материал для дипломного проектирования по методическим указаниям. Случалось и так, что предприятие временно зачисляло студента на штатную должность.
Мне выпал как раз такой случай: нужен был старший инженер расчётной группы в отдел главного технолога. Меня и зачислили на вакантную должность временно. Хоть я и числился старшим, но фактически попал в ученики и полностью освоил свой участок работы за месяц.
Трудностей в расчётах, которые проводились до шестого знака после запятой, добавляла примитивная счётная техника. В те годы грубые инженерные расчёты производились с помощью логарифмической линейки, которую я постоянно носил в кармане, а расчёты потребности сырья и материалов — на арифмометре «Феликс», который назвали в честь Феликса Дзержинского. Очевидно, потому, что арифмометр был «железный».
У современной молодёжи глаза бы вылезли на лоб, если бы вместо калькулятора или компьютера их посадили бы за этот счётный агрегат, который в работе трещал и звенел, как старый трамвай! Выпускали его с 1929 по 1978 годы, и в моё время он красовался на каждом столе в отделе главного технолога.
К работающим студентам на практику дважды выезжал руководитель преддипломной практики. Проверял, как мы работаем и собираем материал для проектирования. Консультировал и намечал тему дипломного проекта.
В Воронежском лесотехническом институте распределение проходило за месяц до преддипломной практики, и студенты уезжали для её прохождения на предприятия в те города, где им предстояло работать. Таким образом, проходило предварительное знакомство с будущим местом работы, а сбор материалов для дипломного проектирования давал представление об истории, составе, технологии, продукции, экономике предприятия в целом.
Специальная комиссия распределяла студентов, согласно заявкам соответствующих ведомств или конкретных предприятий, которые также могли присылать персональные заявки на студентов, ранее хорошо зарекомендовавших себя на предыдущих практиках. Под эту статью я и попал. После третьего курса производственную практику проходил в Ростове (часть студентов в Воронеже, большая часть в Армавире).
Распределение — это «трясучка» для студентов. Все хотели попасть в крупные города, находящиеся поближе к родному дому. На распределение приезжали и «покупатели» — представители предприятий и организаций, заинтересованных в привлечении специалистов. В основном это были предприятия системы исполнения наказаний УВД. Они соблазняли студентов предоставлением жилья и другими «тюремными» льготами. (У меня приятель и одногруппник Володя Ерыгин и его жена, таким образом, остались в Воронеже. Володя трудился по месту распределения до пенсии главным механиком на тюремном предприятии.)
Распределение проводилось по полученным в процессе учёбы баллам. У меня до третьего курса был невысокий балл, а с третьего я учился на «отлично», ни одной четвёрки, поэтому шёл в первой пятёрке претендентов.
Первым на работу по распределению устроился круглый отличник — он выбрал единственную «точку» в Москве, так тогда мы называли будущее место работы. Эти «точки» вывешивались на доске объявлений у деканата. Московской музыкальной фабрике «Лира» требовался механик цеха. Предоставлялось общежитие. Ни до, ни после этого Москвы в распределении никогда не фигурировало. Это был единственный случай.
В нашем распределении перечислялись Орёл, Тирасполь, Оренбург, Магнитогорск, Житомир… Были и совсем захолустные, куда Макар телят не гонял.
Мы с другом Ваней Матюшиным договорились, что поедем в один город. Парных заявок на работу по распределению было несколько, их преимущественно предлагали семейным. Однако мы имели более высокие баллы, а на меня ещё лежала персональная заявка от Ростовской мебельной фирмы «Дон», где я сумел понравиться на предыдущей практике, когда работал столяром-станочником в экспериментальном цехе и лез «во все дырки». Мне предложили там работу и прислали заявку в институт.
В Ростов пришла парная «точка», но на разные предприятия. Ваня поехал в Ростсельмаш, а я на мебельную фирму.
Не знаю, как обстояли дела в других инженерных вузах, но думаю, что поскольку методика в учебных программах СССР существовала единая, то и все инженерные институты обязаны были ей подчиняться. У нас по специальности «Механическая технология мебельного и деревообрабатывающего производства» дипломный проект не зря назывался именно проектом. Во-первых, он разрабатывался по методике проектирования реконструкции или нового строительства мебельных или деревообрабатывающих предприятий. Он состоял из 12 листов ватмана с чертежами каждой части проекта и объёмной пояснительной записки.
Я имею возможность сравнения с реальным проектом: в моём научно-производственном объединении, где я трудился до перехода на преподавательскую работу, была группа так называемого комплексного проектирования с четырьмя ГИПами (главные инженеры проекта), разрабатывающая проекты нового строительства, как, например, Таганрогского мебельного комбината или реконструкции Сальского мебельного комбината. В этом подразделении работали мебельный отдел, технологический, строительные отделы, отопления и вентиляции, сметный отдел и другие вспомогательные службы, обеспечивающие разработку и выпуск проектно-сметной документации.
Конечно, дипломный проект отличался от реального многими параметрами и прежде всего- объёмом. Но главное — он выполнялся по действующей методике проектирования. Впоследствии я написал учебник по дипломному проектированию.
Само дипломное проектирование выполнялось в специально отведённой аудитории, оснащённой чертёжными кульманами. Работа над дипломным проектом практически ничем не отличалась от работы любого НИИ. Туда же раз в день приходили руководители дипломных проектов — преподаватели выпускающих кафедр. Они контролировали и консультировали своих дипломников. Кроме того, студенты, имея индивидуальные темы проекта, общались между собой, что тоже помогало общему делу. Всё было, как говорится, без «дураков».
Спросите, почему я так подробно описываю этот этап профессионального обучения? Да потому, что он являлся завершающим и собирающим в кучу все ранее полученные знания по специальности. Это был последний и самый важный финальный аккорд в обучении студента и присвоении ему квалификации инженера.
Темы дипломного проектирования (новое строительство или реконструкция предприятий) начинались с разработки генерального плана, строительной части, конструкции изделий, технологии производства, автоматики, конструктивных разработок и экономической части. Представляю, как всё это выглядело в элитарных учебных заведениях вроде Бауманского училища!
Сама система была отработана годами и давала хороший результат: средняя школа — институт (здесь был возможен промежуточный вариант техникума) — производство. Первые три года работы на производстве тоже можно смело включить в общую систему образования, которой лишены нынешние выпускники. В течение трёх лет каждый имел статус молодого специалиста, а также персонального наставника, утверждённого приказом по предприятию.
Молодого специалиста запрещалось уволить без специального разрешения министерства. По закону молодые специалисты имели право на внеочередное получение жилья, что закреплялось в специальной графе направления на работу, выдававшегося вузом. Если студент распределялся «с жильём», по прибытии его обязаны были обеспечить
У меня в направлении на работу указывалось «без предоставления жилья», поэтому я не мог рассчитывать даже на общежитие. Но это не отменяло статуса «молодого специалиста». Молодые специалисты получали льготы в устройстве детей при их наличии в дошкольные учреждения.
После окончания института и вручения диплома мне, как и всем студентам, выплатили стипендию за месячный отпуск и оплатили проезд до места распределения, Ростова-на-Дону. Общежитие на фирме оказалось крохотным. Там проживало всего девять человек, и я долго мыкался по съёмным квартирам, но был прописан в общежитии и стоял в льготной очереди на получение жилья, а через четыре года получил от предприятия двухкомнатную квартиру.
Никогда не забуду той щенячьей уверенности после защиты проекта, что я всё на свете знаю! Когда появился на производстве, думал, что я корифей и всех сам научу! «Фундаментальные знания» лучами исходили на окружающих. Правда, меня очень быстро поставили на место, и я, получив пару раз мордой об стол, опять «сел за парту» и в течение двух лет упорного труда стал настоящим специалистом.
Тут присутствовал и определённый снобизм производственников. Я часто слышал:
— Забудь, чему тебя там учили, всяким глупостям, а вот мы тебя по-настоящему научим…
Я верил и старался, но потом понял, что это совсем не так. Институт давал фундаментальность и ту широту инженерного образования, которой самоучки даже с образованием техникума не имели. Институт давал базу инженерных знаний, учили нас нужному.
Так что разрушили в системе образования в 90-е годы?
Связь высшей школы с производством. В первую очередь, отменили распределение, этим отправили на улицу тысячи молодых специалистов. У меня нет статистических данных (в Интернете приводят цифру: только 20% работают по специальности) об их трудоустройстве, но вижу своих бывших студентов в ларьках, шиномонтажных, в магазинах и пр. В лучшем случае они работают индивидуальными предпринимателями или редко кем-то в акционерных обществах.
Закон о молодых специалистах и гарантии их социальной защиты утратили силу.
В вузах страны отменили производственные практики и заменили их экскурсиями. Ранее в учебном процессе предусматривалось три практики: после второго и третьего курса по месяцу на рабочих местах с написанием отчёта и уже упомянутая полугодовая преддипломная практика.
Предприятия стали акционерными и не были заинтересованы держать у себя часто бестолковых и беспокойных студентов. Ушла идеология подготовки специалистов, пришло время зарабатывать деньги, получать прибыль!
А дальше пошло-поехало, посыпалось… Совсем отменили преддипломную практику и стали пользоваться устаревшими материалами, накопленными кафедрами в советский период. Да и сами прежние методики постепенно утратили актуальность. Дипломные проекты заменили дипломными работами. Зачахли и развалились учебные мастерские и лаборатории.
Продолжение следует…