Конечно, бывают случаи и объективной необходимости. Есть дети с особенностями развития. Или отдельные ситуации — ребенок обмочился во сне, испугался, испытывает переживания из-за развода родителей… Стоп-стоп! Вот здесь-то, в последнем примере, и видней всего тяжелая работа детского психолога. Он вынужден работать с тем человеком, который ничего не решает и ничего не может сделать сам.
Есть психологи детские и взрослые. Здесь, как и с врачами, работа узкоспециализированная. То, что нужно обязательно знать обычному детскому терапевту в обычной поликлинике, взрослому врачу допустимо и не знать.
В психологии же все сложнее. Взрослые психотерапевты, даже самые «матерые» и знающие свое дело, крайне не любят работать с детьми. В чем причина? Ведь дети, казалось бы, восприимчивее, искреннее и честнее…
Проблема, как всегда, в самих родителях. Ладно, утрирую. Проблема в двоякости ситуации.
Несомненно, родители из искренней любви тащат подростка или младшего школьника к психологу. Но делают они это в тот момент, когда собственные методы — от уговариваний до угроз — уже не работают.
И вот, приходит этакая команда — мама, бабушка и девочка — к психологу. И мама с бабушкой наперебой рассказывают «доброму доктору», какая их девочка плохая. Не слушается. Упрямая. И вообще неправильная.
Что они просят сделать? Пра-авильно. Просят «исправить их ребенка».
Но ребенок — не механизм, который можно разобрать, почистить, смазать, и он будет работать как часы. Нередко именно ребенок — явное воплощение скрытых процессов. То, что с ним происходит — лишь отражение реальной ситуации в семье, в школе или дома. Дитя как губка впитывает ценности семьи и фамильные заблуждения.
А потом взрослые, не желая ничего менять в ситуации, просят сделать все хорошо. А если не получится — ругаются, обвиняют в шарлатанстве и заламывают руки.
И обратная сторона медали. Психолог, выслушивая ребенка в тиши кабинета, может испытывать массу эмоций по отношению к его родителям, от недовольства до гнева. Мой психотерапевт так и рассказывал: «Когда ты говорила о матери, что любишь ее, и при этом рассказывала, как у вас заведено в семье, какое место ты в ней занимаешь — мне хотелось убить твою мать».
Не мать плохая. И не я. И не психотерапевт. Просто так сложилось. Просто иначе было нельзя.
Но хорошо взрослому — отходил годик на психотерапию, понял, что происходило, простил. В своей семье сделал по-другому.
А с ребенком такие фокусы не пройдут. Он еще не отдельный человек — за него отвечают родители или воспитатели (бабушки-дедушки, тетушки). И финансово, и морально. До восемнадцати лет или как минимум до окончания школы, поступления в далекий техникум ничего не сделаешь.
Ребенок заперт в семье, и сколько ему ни помогай — он туда же вернется. В те же условия. Своих диктовать не сможет. Да и личность еще не сформировавшаяся — вмешательство в этот сложный и тонкий процесс чревато.
Когда-то давно я привела 15-летнего брата к своему психотерапевту. Профессионал нехотя взялся за работу только потому, что подростка посещали мысли о смерти. «Эту зиму я точно не переживу», — говорил брат.
Пару сеансов смогли снять эту проблему. Но если по-честному, я видела все, что происходит. Что мамин брак не удался, что ей в семье, которую она же и возглавляет, некомфортно. Что она не любит мужчин. А заодно начинает перекидывать на созревающего мужчину — ее сына — представления о том, «какими они должны быть».
Он справился через «не могу». Посылал ее нафиг, не оправдывал надежд. Чтобы не стать ей «идеальным мужчиной, которого она себе вырастила сама». Что, по сути, является не чем иным, как инцестом, пусть и моральным.
Так что ребенку, которому плохо, надо суметь объяснить, что происходит, помочь с этим справиться, научить противостоять ситуации в семье. На деньги самой же семьи. Видя боль ребенка. Давая ему поддержку и надежду. И выслушивая от семьи, что «мы вам привели ребенка, чтобы вы его исправили, а вы плохо работаете!»
Еще есть сомнения, что психологи по самым объективным причинам не любят работать с детьми?