Люди делятся на две большие группы. Нет, конечно, нет. На самом деле люди делятся на множество больших и маленьких групп; ведь деление может происходить по какому угодно признаку. Люди делятся по расе, по месту проживания, по цвету волос и по количеству оставшихся зубов.
Можно разделить людей на курящих и нет, на патриотов и космополитов, на фундаменталистов и антиглобалистов. На знающих один язык — и всех остальных; на знающих два языка — и всех остальных; на знающих три — и остальных…
Что угодно может стать основанием для разделения людей. Первомайские демонстрации помните? Я помню. Казалось бы, вот она перед тобой — однородная, плотно сбитая, негде всунуть кончик ножа — людская масса. Кремень, а не люди: у всех одинаковое — воодушевленное — выражение лица; все несут одинаковые плакаты; решимость и несгибаемость во всех фигурах.
Но стоит к кремню поднести увеличительное стекло, как сразу же начинают бросаться в глаза всякие несуразности, навроде разного пола, возраста и наличия (или отсутствия) растительности на лице. Если же отказаться от лупы, а положить кремень на предметное стекло микроскопа, то выяснится, что не только нет никакой однородности, но, напротив, минимальная структурная единица этой самой массы — один человек. И добиться однородности можно только путем сознательного упрощения. Математическая абстракция. «Полтора землекопа рыли канаву…». Сферический конь в вакууме.
Упрощения хороши, когда изобилие параметров мешает. Слишком большое количество их не позволяет приблизиться к сути проблемы. Утонешь в мелочах.
Мой приятель говорит по телефону. И делает это своеобразно. Взяв в руку трубку, он сразу же — совершенно неосознанно — преображается. Инстинктивно старается найти такое положение в пространстве, при котором расстояние между ним и любым другим человеком было бы максимально. Поскольку точно высчитать это было невозможно, то приятель, разговаривая, выписывает по помещению сложные фигуры. Подсознание пытается выдержать некие идеальные условия равноудаленности от всех присутствующих одновременно.
Вот и сейчас он крутится по летнему кафе. Меня эти броуновские передвижения чрезвычайно забавляют. Они кажутся мне великолепной демонстрацией теории… м-м-м… скажем так: «Проекция человеческих комплексов на способы коммуникации».
Суть теории заключается в том, что люди делятся на две большие группы. Для одних телефон есть средство безличностного общения, для других — глубоко личного.
Первые не делят общение на прямое и телефонное. Вернее, не могут забыть о том, что разговаривают не напрямую с человеком, а посредством бездушного инструмента. Напичканного электроникой куска пластмассы. Поэтому разговор таких людей обычно короток и по существу.
Действительно, о чем можно долго разговаривать с куском пластмассы?
Вторые не видят ни электроники, ни пластмассы. Для них в общении с невидимым корреспондентом есть нечто сакральное. Они интимно понижают голос и стараются отделиться от общества. Разговоры их длятся десятки минут, наполненные бессмысленными расспросами и ненужными рассуждениями. Они настолько погружены в свой виртуально-телефонный мир, что любое обращение воспринимают как помеху. Соответственно, и реагируют на него: «Тс-с-с! Я разговариваю!» — следует отталкивающее движение рукой.
Любой звонок для таких людей как долгожданная встреча. Поэтому они не решаются ее закончить — слишком быстро, как-то… неудобно… Тянут и тянут бесконечную резину.
Те же, для кого телефон безличное средство общения, напротив, всеми способами пытаются закончить разговор: «Ну, все, все… Меня тут зовут… Я потом перезвоню… может быть…».
Я, в отличие от приятеля, отношусь к первой группе. Сколько раз ловил себя на мысли, что говорю в трубку, а внутри у меня недоумение: это же смешно! Стоит взрослый человек и серьезно произносит слова в плоскую коробочку с надписью «Nokia». Смешнее может быть только человек, говорящий не в коробочку, а в пространство перед собой — у него гарнитура «Hands free».
Самое интересное, что многие женщины не попадают ни в первую, но во вторую группу. С одной стороны, бесконечный щебет на тридцать-сорок минут. С другой, способность в любой момент оторваться от разговора: «Да, дорогая, извини… Сейчас, я только Славику объясню, как креветок выбирать…». Да и происходит общение как-то… не шифруясь. Без понижения голоса, без попыток уединиться. Самый известный пример — Лисочка в маршрутке. С мурсиками.
Мой приятель, наконец, договорил. Нежно промурлыкав напоследок: «Да… И я тоже… Ну, все, пока… Целую, киса…», нажал отбой и направился ко мне.
Снова став нормальным и вполне вменяемым человеком.