В своем нормальном виде это переживание мобилизует защитные механизмы, дает дополнительную энергию для разрешения опасной в нашем представлении ситуации.
Но, думаю, нам интересно порассуждать о болезненных, чрезмерных проявлениях этого чувства…
Лучше всего, на мой взгляд, о повышенном уровне базовой тревоги написала Карен Хорни в своей «Невротической личности нашего времени». Эту книгу легко можно найти в Инете и скачать. Я вам свое понимание попробую изложить.
Человек — по сути — часто испытывает враждебность к себе подобным. Но по всем нормам воспитания и морали наша враждебность оказывается под запретом.
Аффекты гнева, злости, недовольства начинают вытесняться. Энергии в этих эмоциях очень много, в сознании они блокируются, но их заряды продолжают жить в бессознательном… Вытеснение гнева порождает в точности то состояние, которое характерно для тревоги: чувство беззащитности, бессилия перед ощущаемой непреодолимой опасностью, угрожающей извне. Запрещаемая себе враждебность легко приписывается окружающим (механизм проекции). Мир окрашивается в такие… пугающие оттенки. И человеку требуется все больше энергии и сил «противостоять» этому пугающему и враждебному миру. Его — окружение — и мир надо изо всех сил контролировать и быть готовым «практически ко всему»…
И чем больше человек старается быть доброжелательным, «белым и пушистым» — невзирая на ситуацию и лица — тем больше он попадает в избыточную тревожность. И тем легче он соглашается с тем, что кругом полно «гадов и сволочей»…
И еще одна формула мне подошла — нереализованное «по месту» возбуждение «скисает» в тревогу. Представьте себе, что вам кто-то сильно досаждает, злит вас, возбуждает разные — в том числе и положительные — эмоции, но у вас нет возможности свою сильную эмоцию реализовать здесь и сейчас в контакте. Вам может быть страшно злиться на ценного для вас человека или стыдно показать ему (ей) свое возбуждение, интерес, или еще что-то…
Например: мне очень хочется позвонить любимому, но я точно знаю, что «хорошие девочки должны быть гордые» и самой звонить — фи! Я буду терпеть, проверять телефон каждые пять минут, сердиться — злиться на него, гада последнего (!) — и в конце концов легко получу тревожное состояние по поводу своей ценности, например… Или начну тревожиться по поводу — а как он там? Жив ли?
Тревога связана с неизвестностью и неопределенностью. Каждый человек в фоновом режиме имеет определенный уровень тревоги, связанный с тем, что жизнь непредсказуема.
Но еще в начале статьи мы договорились обращать внимание на тревогу чрезмерную, малоадекватную твоему «здесь и сейчас». Как с ней обходиться? Конечно, в порядке самоанализа задаться вопросом — что может мою тревогу облегчить? Какие мои выборы в восприятии, в моих реакциях, в моем поведении? Готов ли я встречаться с новым, тревожащим меня опытом жизни, или единственный способ справляться с тревогой для меня — отказ от спонтанности и действие по привычным, отработанным годами, фиксированным схемам?
Достаточно ли у меня веры в себя для принятия факта неопределенности жизни? Или в попытках избежать тревоги я буду изо дня в день осуществлять только один и тот же из множества вариантов выбора? Который когда-то меня выручил? И последствия которого мне так хорошо известны?
Скуушно как-то… Да, предсказуемо, вроде. Но скуушно. И предсказуемость эта вполне иллюзорная. Жизнь ведь все равно проконтролировать невозможно… По определению.
Вот и остаешься тревожный. И к тому же еще и скучный. Живешь «по накатанной». Без взлетов и падений.
Так может пусть она будет — эта тревога — свежая, острая, каждый раз мобилизующая нас для встречи с новизной? А?