И ведь все знают, как похудеть. И самую простую формулу «меньше есть и больше двигаться» знают. И что перестав есть мучное и сладкое, наверняка похудеешь.
И большинство из нас, действительно, способны, изменив питание и увеличив физические нагрузки, избавиться от «излишков». Способны. Но не у всех получается… А почему? Если все так очевидно… Почему многим это так и не удаётся, несмотря на иногда героические усилия?
Как ни банально это звучит: потому, что сбрасывает вес тот же человек, который его набирал. Как говорится, «все в голове». Наше мышление определяет наше поведение. В том числе — пищевое.
У, скажем так, полного человека в голове то, что привело его к полноте и продолжает им оставаться. Его психология — это психология полного человека. За десятки лет нездоровое питание становится не просто привычным, а воспринимается как единственно нормальное.
Что происходит, если мы садимся на диету? Без привычных количеств пищи мы не чувствуем насыщения; без привычных вкусностей нам не хватает вкусовых ощущений. Да и съедаем того, что не кажется вкусным, меньше. И продержавшись какое-то время на диете, сбросив энное количество килограммов, мы с облегчением возвращаемся к привычному рациону: «Наконец-то, можно нормально поесть!» Нормально.
Пищевые привычки формируются не просто в детстве, а параллельно с развитием организма и синхронно с формированием личности. Они — часть личности и проявление некоторых ее, личности, потребностей. А раз привычки «вписаны» в нашу личность, то вместе с ними придётся менять и личность. То есть меняться самим. Тогда и привычки изменятся.
Только надо понимать, что эти привычки и появились не на пустом месте, и для чего-то требуются. Или требовались, когда возникли.
Иногда пищевые привычки формируются довольно просто. Наше довольно нездоровое повседневное питание воспринимается как нормальное большинством окружающих. И естественно, именно к нему мы привыкаем с детства. Выбора-то нет!
И вспомним обычную родительскую озабоченность тем, как ребёнок ест. А сколько уговоров требуется, чтобы заставить некоторых детей доесть! «За маму, за папу…» Позже это превращается в «Пока все не съешь, из-за стола не выйдешь».
Понятно родительское желание накормить ребёнка. И понятны его истоки: извечная нехватка еды. Вплоть до середины ХХ века. Послевоенное поколение еще лично застало полуголодные времена. А традиции воспитания передаются в детстве. Так что и те, кто с голодом не сталкивался, воспринимают их сами и передают дальше…
Отсюда же — и настойчивое обыкновение кормить детей сладкой пищей. Ведь вкусное они едят охотнее. И все это формирует те самые привычки, на которые многие жалуются, став взрослыми.
Это так, но это самое простое. И это не все. Например, в детстве пища становится вознаграждением по принципу: «Молодец, держи конфетку!» В других случаях — утешением, транквилизатором, «обезболивающим» при душевной боли: «Не рыдай, вот съешь лучше…».
Это кажется таким естественным, вот так «утешить» или «поощрить», но… Но этого ли ждал ребёнок и, главное, в этом ли он нуждался? Ему приходится довольствоваться теми проявлениями заботы, которые есть!
С подобных «утешений» может начаться привычка заглушать тревожность при помощи еды, «заедать стресс». А на более глубоком уровне — компенсировать едой недостаток человеческой теплоты, а позже и иных человеческих отношений, и иных удовольствий. Ведь поесть проще, чем устанавливать контакты и выстраивать отношения с другими людьми.
Другая сторона проблемы — нехватка ощущений вообще, и в том числе тактильных. Мало ощущений — мало стимулов — мало удовольствий. Конечно, ощущения не обязательно приносят удовольствие, но…
Зато вкусовые ощущения однозначно связаны с удовольствием. Это нормально и само по себе не страшно. Проблема в другом: мы и вкус (и другие ощущения, связанные с едой) чувствуем довольно слабо.
Не важно, почему именно: запретили ли вы себе когда-то чувствовать, или толком и не научились. И почему именно не научились, сейчас не имеет значения. В любом случае, это дело прошлое. А жить нужно сейчас. Главное, что процесс еды не приносит достаточного удовлетворения.
Полные люди нередко говорят, что они «себя любят» и «ни в чем себе не отказывают». Вот и едят, что нравится и сколько хотят. Выглядит вроде бы логично: выразить любовь к себе через получение того, что приносит удовольствие. Питание приравнивается к проявлениям любви… Или становится заменой любви?
Идем дальше. Сладкое и вкусное любят все. Только не все объедаются. Многие удовлетворяются конфетой, кусочком шоколада или крошечным пирожным.
Многие вообще едят мало, быстро насыщаются и не страдают от чувства голода. И главное, не испытывают неудовлетворенности от того, что не закусили еду вкусняшками. Не страдают без десертов.
Конечно, многое определяется обменом веществ
. Мы голодны — значит, нуждаемся в пище, как источнике энергии.Но вспомним: у каждого бывали ситуации, когда мы обходились без еды непривычно долго, совершенно не страдая от голода. Например, были столь заняты, что оказывалось «не до еды». Вы, возможно, даже отмахивались от предложений прерваться и поесть. Некогда!
Можно, конечно, наверстать упущенное позже, освободившись, ощутив вовсе уж сильный голод и разом съев все, что «положено». Но бывает, устаешь настолько, что и есть не хочется. А то и засыпаешь, так и не поев. И, следуя логике обжоры, не компенсировав затраченную энергию.
Кстати, о любви к вкусностям. У действительно голодного человека диапазон «вкусного» значительно расширяется. Вплоть до того, что вкусным оказывается буквально все…
Значит, не все так прямолинейно. И дело не всегда в усталости/высоком расходе энергии. И не в любви к сладкому. И уж точно — не в любви к себе.
Ведь одни «из любви к себе» закармливают себя вкусностями; другие — наоборот, ограничивают себя в пище и «истязают» нагрузками. Впрочем, сами они не воспринимают спорт как самоистязание.
Какая-то разная выходит любовь к себе… Как ни покажется странным, любить себя обжора, зачастую, и не умеет… Еда для него — замена любви. Замена иных удовольствий. Замена множества приносящих радость впечатлений, занятий, ощущений.
А что касается аргумента «раз я себя люблю, так зачем себе отказывать в удовольствии?» — представьте, что ребенок заявит: «Если ты меня любишь, разреши мне есть только чипсы, конфеты и мороженое!» Вы поступите так? Нет? Но вы же его любите?
И здесь нельзя не упомянуть о психологии похудения и вопросов «принятии своего тела». Крайним проявлением которого можно, наверное, назвать популярный теперь «бодипозитив». «Принятие себя» означает, прежде всего, что мы себя осознаем. Как и что вы иначе «принимать-то» собрались?
Осознаем, что да, мы — вот такие, как есть, в данный момент времени. В том числе — наше тело именно таково.
Но кто сказал, что если мы «принимаем» — это равнозначно тому, что нам это нравится?
Мы всего лишь принимаем как данность свое нынешнее состояние. А оставаться ему таким, как сейчас, или становиться другим и каким именно становиться — решать тоже нам…