Даже если им привести в пример Марию Кюри — единственного по сей день дважды лауреата Нобелевской премии, женщину и, между прочим, блондинку! Нет, даже она для них не аргумент. Может быть, пожмут снисходительно плечами и обронят что-то вроде: «Исключение лишь подтверждает правило».
Но вот одно точно! Женщина фору даст любому мужику по части изобретательности. Особенно, когда она борется за мужчину! Тут уже… A la guerre comme a la guerre — все средства хороши!
…История из жизни, которая давно уже стала семейной легендой и передается из поколения в поколение, случилось давно, в первые послевоенные годы. Страна только восстанавливалась, но люди были сплоченные. Иначе было не справиться, не выжить.
Один из родственников вернулся домой не просто воином-победителем, а человеком неслыханного везения. Пройти всю войну с первого и до последнего дня, взять несколько городов, включая Берлин (но самым памятным было освобождение Кенигсберга), несколько раз ходить за линию фронта, и все это в прямом смысле без единой царапины (словно заговоренный был — ничего не брало!) — нечто из ряда вон выходящее.
Помимо ореола воина-победителя, прибавился еще и ореол баловня судьбы. Не удивительно, что многие относились к нему чуть ли не с молитвенным трепетом. Но женщины, особенно молодые вдовы, нередко заглядывались на него совсем по-другому. И люто завидовали его жене. Как же — при муже, да еще не увечном, молодом, сильном! А еще через какое-то время в семье появились детки — сын и дочь.
Когда молодая семья выходила на прогулку — это было зрелище, достойное пера Некрасова, описывающего шествие крестьянского семейства к обедне в поэме «Мороз Красный Нос»:
Идет эта баба к обедне
Пред всею семьей впереди:
Сидит, как на стуле, двухлетний
Ребенок у ней на груди,
Рядком шестилетнего сына
Нарядная матка ведет…
Конечно, ни к какой обедне они не шли, но шествие стройного, ловкого офицера, красивой молодой женщины и двух симпатичных деток вызывало неоднозначные эмоции. Кто-то, особенно пожилые люди, искренне радовались, вытирали набежавшие слезы и благословляли процессию. Кто-то же закусывал губы и вздыхал… Впрочем, об этом поподробнее!
В начале 1949 года семье дали квартиру на четвертом этаже нового дома. Невелики хоромы — одна комнатушка в 9 квадратных метров, но после полуподвального сырого помещения, где они ютились с детьми и где до ближайшей бани надо было топать несколько километров, эта квартирка показалась им раем. Все было прекрасно, если бы не соседка со второго этажа.
Это была молодая, миловидная, но необъятно грузная женщина. Вес добавлял ей возраста, и при своих двадцати восьми она казалась старше лет на 15, а может, и больше. Муж ее погиб на войне, детей не было, зарабатывала она на жизнь шитьем и вязанием — обшивала и обвязывала всех знакомых.
Но работа работой, вдовство вдовством, а с природой и жизнью бороться трудно. И любить хочется, и быть любимой, и детей родить и вырастить. Да только где мужа взять, если после войны остались одни подростки, старики, да увечные. А единственный нормальный мужчина на всю округу, как на грех, женат, и жена его — милая женщина, добрая соседка и к тому же (что немаловажно!) — хороший врач. Грамотных специалистов пойди поищи, а тут тебе соседка, если что понадобится, и помощь окажет, и лекарства выпишет, и укол сделает.
Рушить дружбу с такой не годится. Да и уводить мужчину из семьи тоже нехорошо. И не собирается она этого делать. А вот если бы он как-то сам зашел к ней вечерком на огонек, разделил бы ее тоску и одиночество… Тут у женщины глаза заволакивались влажной истомой. Нет, в конце концов, почему одной все, а ей — ничего?! Где же справедливость? Да и нет тут никакого греха по понятиям мусульманства.
Вот здесь стоит прерваться и пояснить. Дело в том, что по мусульманским законам мужчина действительно может иметь до четырех законных жен при условии, если он сможет оказывать одинаковое внимание всем. Конечно, такую роскошь могли позволить себе только очень состоятельные люди — шахи, ханы, беки. Жены — народ требовательный! Поэтому, в основном, ограничивались одной женой.
Но существовало еще и такое понятие, как «временные» жены. Их могло быть много, больше чем четыре, но такие жены вместе с их потомством не могли претендовать на имущество или титул мужчины. Временный брак заключался духовным лицом — муллой. Тот читал соответствующую молитву и выдавал на руки брачующимся бумагу, в которой указывалось, что такой-то женится на такой-то на определенное время.
Делалось это с целью предотвратить разврат! Дабы мужчина, пребывающий по каким-то своим делам вдали от семьи (мало ли — по торговле, или по контракту куда-то судьба забросила!), не томился в одиночестве и не искал утешения у девушек с пониженной социальной ответственностью, а приобрел бы хоть временную, но, тем не менее, уютную семейную обстановку.
А для женщины такая бумага гарантировала почтительное отношение окружающих. Хоть временная, но все-таки жена. Это статус. Это соответствует нормам приличия. Да, потом мужчина мог вернуться к своей настоящей семье и больше никогда не встретиться ни с самой временной женой, ни с детьми от нее, но никто не имел права бросить обидное слово вслед этой женщине, ибо ее сожительство было оформлено по закону.
Кроме того, такая форма брака в старину была своеобразным спасением для женщин, оставшихся вдовами или старыми девами. Проще говоря, мужчины гибли как мухи на бесчисленных войнах, охотах, в опасных путешествиях, женщины оставались одни. И, чтобы не сворачивали горемыки на скользкую дорожку разврата, в мусульманском законодательстве была закреплена форма временного брака — сигЕ.
Но вернемся к нашей горячей вдовушке. Уж она и так, и эдак обхаживала молодого офицера, и томные взгляды, и вздохи ему посылала, и будто бы нечаянно пухлым плечиком задевала, но все без толку! Офицер оказался примерным семьянином, очень любящим свою красавицу-жену.
Совсем уже отчаялась соседка, как вдруг на горизонте любовных томлений совершенно случайно забрезжила надежда. И произошло это так.
Подхватила как-то вдовушка воспаление легких, и назначили ей лекари целый курс инъекций. Чтобы не ходить в поликлинику, попросила жену вожделенного соседа сделать уколы. Медик все-таки! Та согласилась, делов-то — спуститься с четвертого этажа на второй.
И вот добрая половина курса уже проделана, лечение близится к концу, как на очередном уколе игла ломается и кончик ее застревает в безбрежной, мягчайшей филейной части пациентки!
Молодая врач испугалась и побледнела. В ее практике такое было впервые. Она испугалась так, что у нее затряслись руки. И ничего лучше не придумала, как заполошно закричать:
— Тимур!
Воин-освободитель, офицер, разведчик и примерный семьянин Тимур в этот мирный воскресный день просто спал на диване, как вдруг до его ушей донесся вопль супруги.
Он еще не понял, что случилось, он еще не успел продрать глаза, но ясно уловил интонацию крика. В интонации четко звучало: SOS!
Этого было более чем достаточно. Был уловлен сигнал о бедствии, и этот сигнал подала его красавица-жена.
Тимур за секунды оделся и кубарем скатился с четвертого этажа на второй.
Представшее перед ним зрелище вдохновения не вызывало. Впрочем, и особого негатива тоже. Насмерть перепуганная жена трясется и указывает ему на некую темную точку среди двух белоснежных холмов.
Тем временем страдалица-вдовушка кряхтит, охает и пытается повернуть голову, чтобы понять в чем дело.
Тимур мгновенно проявил хладнокровие и военную смекалку. С первой же попытки ухватил застрявший кончик сломанной иглы и извлек его наружу.
Из глаз жены брызнули слезы, она бросилась обнимать спасителя. Соседке тоже хотелось это сделать, но вначале надо было привести себя в приличный вид. Пока она мешкала, Тимур с обычной невозмутимостью бросил жене: «Я поднимаюсь домой», — и ушел.
Место неудачной инъекции было тщательно обработано йодом, пережитое волнение соседки запили чаем с конфетами-подушечками — нехитрым угощением первых послевоенных лет. На этом история могла бы окончиться, если бы не…
Но предоставим слово самому Тимуру, когда он, уже будучи бодрым и энергичным старичком, вспоминал эту историю, благодушно кивая на свою благоверную:
— Эта ваша бабушка, — притворно охал он, — еще тот кадр! В молодости меня чуть с праведного пути не свернула! Это надо же — ничего лучшего не придумала, как звать мужа, чтобы он извлек иголку из … — тут Тимур делал глубокий вздох, — из тела чужой женщины.
— А что мне было делать? — недовольно ворчала благоверная. — Я так растерялась, что у меня руки тряслись, слова не могла сказать.
— И что, и что? — покатывались многочисленные внуки и племянники. — Что было дальше?
— Ну, что было дальше? — спокойно подытоживал Тимур. — Оказал помощь человеку в сложной ситуации. А потом сложные ситуации стала создавать она мне. Проходу не давала! Говорила, теперь ты как мусульманин обязан на мне жениться, раз видел мое тело. Идем к мулле, пусть оформит временный брак. Ты разве не знаешь, что тело мусульманки может видеть только муж, и никто другой?! И так по нескольку раз в день приставала: «Сними грех с моей души, пойдем к мулле». Но я был крепок, никуда не пошел, я был верен вашей бабушке, а она этого не ценит! Вместо того, чтобы на руках носить, ворчит и кричит. А та женщина, бедная, как она плакала, когда мы получили новую квартиру и съехали. Так и смотрела мне вслед… Эх, так и оставил я ее с тяжестью на сердце.
— Я бы сказала, что у нее было на сердце, — продолжала ворчать жена. — Жаль, при детях неудобно. И чего только женщины не изобретут, чтобы мужчину заполучить! На все пойдут, из всего извернутся!
— Да, дорогая, — смиренно поддакивал Тимур и в выцветших глазах его загорался озорной огонек. — Истинная правда. Чего только женщины не придумают!..