Они хотят гарантий успеха для будущего своих детей и требуют их от своих чад. Оценки при этом являются мерилом достижения этого самого успеха. А нужно ли это самим детям?
На мой очередной день рождения сын решил не мелочиться и подарить классный ipad. Я чуть не прослезилась от радости и сразу полезла в папку Книги, ярлык которой сын благоразумно вынес на рабочий стол.
Прикидывая, какие форматы книг поддерживает новое чудо, я увидела уже поставляемые с устройством тома. Там была неизменная «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте и тома Стивена Кинга в оригинале. А еще на русском Лев Толстой и
Я напряглась. Была какая-то неуловимая связь между сыном и Пушкиным. Нет, это был не тот случай, когда в девятом классе я писала за него сочинение «Два письма» по «Евгению Онегину», пока он играл в футбол. Я тогда старательно набрала классный, с моей точки зрения, текст на компьютере и, когда блудный сын поздно вечером вернулся, обрадовала его готовым сочинением.
Он посмотрел на экран и возмутился:
— Это что, я все должен переписывать в тетрадь? Да тут до фига страниц! А я устал и спать хочу.
— Не хочешь, сокращай сам, — обиделась я и сама пошла спать.
Через день я ждала дифирамбов своему сочинению и пятерок по всем пунктам — от раскрытия темы до грамотности. Хотя по поводу грамотности у меня иногда вкусы не совпадали с училкиными. Ладно, для моего отпрыска четверка тоже хорошая оценка, решила я не расстраиваться. Сын вернулся домой веселый.
— Ну что там у нас по сочинению? — в предвкушении спросила я.
— Да нормально, три и четыре.
— Как три? За что? — ужаснулась, чувствуя, как корона съехала с головы набок.
— За неполное раскрытие темы. Училка сказала, что я начал за здравие, а кончил за упокой.
Я рванула злополучную тетрадь. Да, он все-таки сократил мамино сочинение. Просто обрезал текст на середине, даже не дожидаясь конца абзаца. После этого горевать о четверке за грамотность было просто смешно. Кстати, Евгений удостоился фамилии Анегин. Но сегодня мне лезло в голову что-то другое, тоже связанное с сочинением, но более раннее. Стоит ли говорить, что все сочинения сыну за десять лет учебы в школе писала я.
Вспомнила. Был холодный январский день, и мы всей семьей ехали на день рождения свекрови. Накануне я приставала к сыну с просьбой показать, что они в данный момент проходят и на какую тему мне озадачиваться, но всю субботу сын отмораживался. В воскресенье он спал до момента, когда было пора ехать к бабушке. В течение всего празднования я мучилась чувством вины за невыполненное задание, а сын беззаботно веселился и играл с дедом в нарды.
Когда ближе к десяти вечера мы приехали домой, я обреченно спросила:
— Ну, что там у тебя?
— У меня? — удивился сын.
— Нет, у меня. Кто автор, что за произведение?
— Не помню, я не записал. Сочинение, кажется.
— Сочинение хоть по русскому или украинскому?
Пару минут сын якобы вспоминал:
— Кажется, по украинскому.
— Кто автор?
— Не помню, но кажется, знаменитый, — сыну не терпелось поиграть в приставку, до отбоя оставалось полчаса, но настырная мама привязалась всерьез.
— Не Шевченко ли? — спросила настырная мама.
— Шевченко! Точно он!
— А название произведения? — продолжала приставать мама.
Сын уже пританцовывал от нетерпения:
— Какие-то простые имена, типа Иван да Марья.
Я обхватила руками голову. С украинским у меня в школе были отношения «на Вы». Кроме поэмы «Сон» я не могла вспомнить ни одного большого произведения Тараса Григорьевича и чувствовала свою несостоятельность. Иван да Марья, господи, я такого не помню. Домашний интернет тогда был далеко не у всех, во всяком случае, у нас не было.
И тут меня озарил инсайт:
— Что, небось, Пушкин? — грозно надвинулась я на сына, тот даже испугался.
— Точно, Пушкин, я теперь вспомнил!
— Руслан и Людмила? — глядя ему в глаза продолжала наезжать я.
— Точно, Руслан и Людмила! Ой, мам, а как ты узнала?
— Я знаю тебя, — отрезала я и пошла в комнату писать очередное сочинение по Пушкину.
Школу я закончила в основном на четверки. Подчеркиваю — я, так как сын имел весьма смутное впечатление о дисциплинах и учителях. Обносить последних подарками и конвертами мне не позволял кошелек, у которого было свое дно. Если бы надо было натянуть оценки по паре предметов, проблемы бы не было, все «решалось», как принято нынче говорить. Но стартовать надо было с директора, который мог распорядиться поставить положительные оценки по нескольким предметам, а тут надо было охватить всех тотально, вплоть до учителя физкультуры. Господи, а что с этим-то не так? То же, что у большинства школьников — непосещение уроков.
И я начала с классной руководительницы, которая знала меня уже много лет и не с лучшей стороны — из-за сына. Хотя уж кого-кого, а ее дарами я обеспечивала постоянно. На мое жалкое попискивание насчет положительных или, в крайнем случае, удовлетворительных оценок она ответила неожиданно. Мне предложили написать сценарий для выступления класса на выпускном вечере. Тут я взбодрилась, вспомнив бесконечные факультетские вечера и сценарии к ним, и благодарно согласилась.
Через день раздался звонок от классной, которая, извиняясь, сказала, что ничего не может поделать с физичкой, та уперлась, как бык. Но физичка является руководительницей класса 11 «Б», и им тоже нужен сценарий.
Стоит ли говорить, что писать концертные программы пришлось для всей параллели, в которой было пять одиннадцатых классов? Май и июнь пролетели, как страшный сон, я писала сценарии, где пела осанны директору и учителям, ставила концертные номера, репетировала с классами. На выпускном я держала в руках заветный аттестат.
Тут встал вопрос о поступлении в вуз. Вбитая нам в голову поколением родителей, особенно городских жителей, догма, что каждый человек в СССР должен иметь обязательное высшее образование, сидела в моей голове крепко. А как же? Иначе этот человек будет как бы второго сорта, и его бывшие одноклассники будут воспринимать его соответственно.
ЗНО (зовнішнє незалежне оцінювання), аналога ЕГЭ, тогда еще не было. Моему отпрыску все равно было куда, определенных наклонностей, кроме любви к компьютерным игрушкам, у него не просматривалось. Но поступать в вуз, где я преподаю и имею хорошую репутацию и среди студентов, и на разных кафедрах и в деканатах? Никогда! Я объявила сыну, что лягу на порог, но его в свой вуз не пущу. Во избежание позора.
Он был изумлен:
— А если я захочу, ты что, запретишь?
— Запретить не могу, но поступать будешь сам. Никакого блата.
— Ну тогда я вообще не буду поступать! — огрызнулся сын, и тут пришлось подключиться мужу, который воспитывался и учился в те же времена и придерживался той же догмы о второсортном человеке.
После определенных усилий со стороны мужа сына запихнули на «хитрый бюджет» в институт строительства и архитектуры. Хитрым способ поступления назывался потому, что сын учился на бюджетном отделении, но определенная сумма была занесена неведомо кому. Неведомо мне, муж-то прекрасно знал кому и за что.
Писать сценарии к выпускному студенческому вечеру было еще рано, когда сын начал заваливать первую сессию. Я поняла, что проучиться в строительном вузе придется мне. Я писала работы по высшей математике, информатике и английскому, что-то носила в свой институт, по специальным предметам подключался муж и сотрудники его строительной фирмы.
Вуз мы одолели, диплом… так и хотелось сказать: повесили на стенку… Нет, засунули в коробку с другими документами. Сын заявил:
— Это было нужно вам, вы и храните.
После двухлетних метаний по папиным строительным площадкам он окончательно понял, что это — не его. Открыл небольшой бизнес по торговле китайскими гаджетами в центре города, постепенно набрал в штат ещё пять сотрудников, дело развивалось. Общаться с китайцами приходилось ночью из-за разницы в часовых поясах, да еще на английском. Ничего, на уровне «твоя-моя» партнёры друг друга понимали.
Когда на смену «кустарным» офисам по продажам на рынок вышли сетевые монстры и дела у сына пошли намного хуже, он уволил трех человек и на пару с приятелем открыл на первом этаже того же здания ресторан с летней площадкой. Теперь он мог позволить себе дарить нам с мужем мобильники, новую плазму, кофе-машину и всякие комбайны, не умещающиеся на моей небольшой кухне.
Приятель, с которым они дружили со времен песочницы, тоже благополучно закончил вуз и получил степень не только бакалавра, но и магистра. Да и специальность в дипломе звучала впечатляюще. Но после работы в разных конторах выбрал для себя профессию бариста. Она ему нравится. Обоим дипломы в этих сферах не понадобились, а умению считать и «схватывать» рынок они научились налету.
За кумиров нынешнего поколения Билла Гейтса, Марка Цукерберга, Стива Джобса, Квентина Тарантино, Майкла Делла, Элайджа Вуда и многих других мамы не учились, и они не окончили высших учебных заведений.
Может, стоит перестать мучить детей своими родительскими амбициями?