У красавицы был единственный недостаток: подкачал хвост. Он явно был некондиционный, особенно по сравнению со всем остальным. Хвост больше смахивал на посудный ершик, и Мика, чувствуя его несоответствие, предпочитала сидеть, плотно оборачивая хвост вокруг лапок — так практически не были заметны недостатки. Мика, как настоящая женщина, прекрасно осознавала свои слабые стороны и, конечно же, скрывала их изо всех сил.
Разумеется, Мика была полноправной хозяйкой в доме. Люди были ее рабами, и им это нравилось. Она имела право спать на любой подушке, бегать по столам, а если ей случалось стащить кусок мяса из хозяйской тарелки, то все дружно переживали: а пойдет ли это мясо ей на пользу, может, слишком соленое или много приправ?
Но все эти блага казались кошке недостаточными. Не хватало самого главного — свободы. Она желала выходить из дому так же легко и просто, как это делают люди: открыть дверь и выйти в неведомое чудо, полное странных незнакомых запахов, уйти в приключение.
Конечно же, Мика постоянно открывала двери. Но это все было не то. Двери оказывались дверьми между комнат и вели к привычным диванам, креслам и подушкам, к мискам и кусочкам мяса.
В общем, до приключения было далеко. Ну, а входную дверь открыть никак не удавалось. Мика исцарапала на ней обивку, и это не помогло, люди просто заменили ее на более плотную, не так легко поддающуюся кошачьим когтям.
Но однажды заветная дверь осталась открытой чуть дольше, чем обычно, и Мика ухитрилась проскользнуть под хозяйскими ногами незаметно. Она вырвалась на свободу!
Сбежав с крыльца, она со всех лап бросилась бежать, чтобы не догнали и не вернули. Она не собиралась отдавать долгожданную свободу!
Хватились ее только через час — люди думали, что кошка мирно спит в каком-нибудь из своих излюбленных местечек, а может, забралась в шкаф. Но ее не было нигде, даже в шкафу. Люди бегали по улице, заглядывали под каждый куст, обыскали весь участок вокруг дома. Кошки нигде не было.
В доме воцарился траур. Все вздрагивали от малейшего звука, прислушивались — может, откуда-то донесется призывное мяуканье и Мика вернется домой. На любой подозрительный звук бросались к окнам, распахивали двери. Но кошка не вернулась.
А к ночи пошел дождь, и искать стало бесполезно.
— Она где-то прячется от дождя, — говорили люди друг другу. — Кошки не любят воды. Она вернется завтра, когда проголодается.
Но шум дождя навевал унылые мысли, и люди боялись, что Мика может и не вернуться. Она ведь такая домашняя, такая неприспособленная! Она даже мышь поймала только один раз, да и то не знала, что с ней делать.
Глубокой ночью, когда Микиного хозяина естественные надобности позвали в кабинет уединения, дождь все еще лил, как из ведра. Человек, вздыхая от звуков стучащих по крыше дома капель, вошел в туалет и включил свет. Не прошло и минуты, как за окном раздался дикий кошачий вопль. С расстегнутыми штанами человек бросился к окну, забыв обо всем — он только слышал Микин голос, и этот голос звал на помощь!
И вот окно распахнуто настежь, и Мика влетает прямо в руки хозяина, мокрая и несчастная, продолжая громко кричать. В этом крике было все: страх, который она испытала, оставшись совсем одна, холод и сырость, когда начался дождь, обида на людей, которые легли спать, вместо того чтобы ждать ее под всеми окнами. Она вцепилась в хозяина так, что пришлось отдирать каждый коготок четырех лапок, чтобы вытереть кошку.
Мике понадобилось четыре дня, чтобы прийти в себя от эксперимента со свободой. Четыре дня, три литра сливок и лучшие подушки в доме, не считая постоянных поглаживаний и причитаний над ее мохнатой тушкой.
Увы, одна прогулка ничему не научила кошку, и при первом удобном случае она вновь выскочила за дверь. Свобода встретила ее тридцатиградусным морозом, обледенелым крыльцом и низко летящим крупяным снегом, забивающимся в длинную холеную шерсть. Ее нашли через два часа, сидящую на крыльце и охрипшую от беспрерывных криков. Она просилась домой. На этот раз потребовалась неделя, чтобы забыть ужасы свободной жизни.
Но кошка была уверена, что там, за дверью, все же есть что-то хорошее. Иначе почему люди каждый день туда уходят? И она, дождавшись очередного благоприятного момента, вновь выбежала из дому.
Не успела Мика сбежать с крыльца, как наткнулась на бродячую кошку. Она хотела сказать пришелице, что это, вообще-то, ее дом и ее двор, а еще выразить свое возмущение по поводу клочковатости шерсти, общей неухоженности и грязности. Как можно кошке быть настолько грязной? Может, у нее даже водятся блохи!
Но Мика даже не мяукнула. Бродячая кошка грозно зашипела, выгнула спину дугой и немедленно ударила Мику по мордочке когтистой лапой. В этом ударе было все ее возмущение домашней кошкой, нагло пахнущей подушками и сливками. Мика закричала от боли и неожиданности.
Хозяин, выскочивший на крыльцо, решил помочь любимице и, схватив ведро воды, окатил бродячую кошку. Но вот беда — та, наученная горьким опытом, успела отскочить в сторону, и вся мокрая холодная вода досталась исключительно Мике.
Бродячая кошка насмешливо фыркнула, объясняя таким образом Мике, что здесь ей не рады и вообще лучше бы ей, такой домашней и подушечной, убраться назад в дом и там сушить мокрую шерсть. Мика, не споря ни мгновения, последовала совету.
С тех пор Мика не обращает внимания ни на распахнутые двери, ни на раскрытые окна. Она больше не ходит на прогулки. При этом Мика вовсе не изменила своим убеждениям. Она уверена, что кошки должны быть свободны. Но сама к свободе не рвется. И в этом нет никакого противоречия.
— Не могу же я оставить людей без присмотра! — говорит Мика сама себе, когда где-то в глубине души начинает подрагивать желание выйти за дверь. — Пропадут они без меня. К тому же, кто-то должен присматривать за домом, когда люди ходят на охоту!