Особенно, если не я к нему в напарники набиваюсь, а кто-то из взрослых предложит — айда! Ну, тогда уж и Толик… Как тот пионер. Завсегда готов! Как Гагарин и Титов.
И вот как-то в одно прекрасное майское утро… Вышел на крыльцо того двухэтажного деревянного домика ещё царских времен, в котором жили наши с Толиком дед и бабуля (ну, и мы, соответственно) сосед с первого этажа — Василий Иванович Кузнецов. Тот самый. Знаменитый в нашем доме охотник. Он как-то один на один медведя-овсянника добыл. Правда, и сам при этом ногу сломал, и ружье вдребезги разбил. Со слов дядь Васи — о медвежью голову. А если верить его жене, теть Любе, о пенек, на который он с лабаза упал. Ну, женщины, что с них взять. Много они в той охоте понимают?! Конечно, об голову.
Выходит, значит, дядя Вася на крыльцо и говорит:
— Ну что, олухи… А не махануть ли нам на глухариный ток? Самое время, я такие тока под Аникином знаю, что глухари сами на голову сядут… С вас лодка и сетки. Надо будет и рыбки добыть «злодейским способом».
«С вас» — это, конечно, не меня (мал, мол, ещё по охотам шастать!) дядь Вася имел в виду. А Толика и его закадычного дружка Олега, с которым они одной шайкой-лейкой с самого детского сада.
Ну, пацаны и обрадовались. Охота! Глухариный ток! Это вам не про изопропилены учить.
В общем, под вечер они втроем и отправились. На глухарей. Дядь Вася взял с собой ещё и молодую гончую Найду. Погрузились они на лодку-казанку с «Вихревским» мотором, закинули в неё весь свой скарб, дернули пару раз тросик стартера… «Р-р-рррр»… Только их и видели.
Ну, а дальше… Дальше уже то, что Толик по возвращению рассказывал. А я сидел за столом, забыв про морошковое варенье и, тем более, остывающий в стакане чай, и слушал, раскрыв рот.
Пока не стемнело, прибыли они на глухариный ток. Сначала сетки поставили, потом пошли на токовище, где дядь Вася подымал перышки и экскременты глухарей, нюхал их и говорил:
— Ну все, мужики… Будет. Будет охота! Надо поставить три шалаша и чтобы не было видно излома белого на ветвях! Глухарь — птица осторожная. Увидит свежие повреждения, не сядет на поляну. И, тем более, токовать не начнет.
Раз босс говорит, пацаны так и сделали: организовали вокруг токовища три лежки, так, чтобы в плане они встали в вершинах примерно равностороннего треугольника.
Дядь Вася им ещё объяснил, что стрелять надо, только когда глухарь расфуфырится и к самке подойдет. Мол, в этот момент он ни фига не слышит (оттого и прозвали его так), тогда и стреляй. А если выстрелишь раньше, то вся стая улетит. И самцы, что на ток прилетели, и самочки.
За этим разговором вернулись на речку, к месту стоянки. Пока то да сё, только бутылочку достали… Найда залаяла и — в лес стрелой. И как будто по кругу пошла. Дядь Вася сразу встрепенулся:
— Всё, след взяла. Зайца гонит. Хоть он по весне и тощий, но какая собака умница!
Похватали они с Олегом ружья и побежали. А Толик остался лодку охранять. Вернее, не столько лодку (кому она нужна!), сколько бензин. У «Вихря» же расход — 25 литров на 30 километров. А если без бензина, на веслах… Да никакого здоровья не хватит!
Короче, сидит Толик возле костерка, курит бамбук, а тут и Найда прибежала. Воды из речки похлебала и неподалеку от него калачиком свернулась. А в лесу шум, гам, стрельба беспорядочная…
Минут через тридцать вернулись охотники. Дядь Вася и говорит, присаживаясь к костру, рядом с Толиком:
— Собака молодая, неопытная, наверное, на острова зайца угнала.
Толик ему и отвечает, кивнув в сторону Найды:
— Так вот же она. Уже больше полчаса лежит, отдыхает, а вы там всё кого-то гоняете!
Ладно, перекусили немного тем, что из дома захватили, покемарили чуток, в полглаза, и уже под утро пошли на глухарей.
Найду дядь Вася запер в бардачке, на лодке. А то, мол, всех глухарей распугает. Они же, втроем, ещё перед рассветом, вышли на токовище и залегли — каждый в своем шалаше. А май месяц в наших краях (на северо-востоке Кировской области) не очень-то теплый, вот Толик и перебрался к Олегу: фуфайками укрылись, лежат.
Лежат, все настороже, и ждут. Когда этот «чуфыр-чуфыр» прилетит. Голос глухаря на токовище очень похож на эти звуки, а если о сапоги «бродни» похлопать, так точь-в-точь, как звук его крыльев, когда он на току самку подзывает.
Солнышко вышло, чувствовалось, что день такой хороший начинается, и вдруг… С двух стволов по шалашу, в котором Толик с Олегом лежали, — дуплетом. Они чуть не обхезались там. Выскочили из шалаша… А тут и дядь Вася из своего поднимается:
— Мужики… Простите! Никого не задел, все живы?!
Ну, ему, естественно, в ответ:
— Ну, дядь Вася… Ты даешь! Поубивал бы запросто обоих.
А он говорит:
— Приснилось… Сплю и вижу, как наяву: медведь лезет ко мне в шалаш. А он ведь весенний. Голодный! И… Вроде как и проснулся уже, но тут чувствую его смрадное дыхание и холодную, всю какую-то склизкую морду… И эта морда… Начинает меня облизывать! Ну, я на курок и нажал…
Оказалось, это никакой не медведь был. А Найда! Он же её в бардачке закрыл на ветку вместо замка. А собака — гончак, видимо, никак ей было не вытерпеть, когда все на охоту ушли. Вот она и вырвалась. А к кому бежать? Знамо дело, к хозяину. Найда и прибежала к дядь Васе. И давай его облизывать. Всё, мол, и я здесь. Вместе охотиться будем.
Короче, пропало токовище. Сетки сняли и, не солоно хлебавши, — домой. Хорошо хоть, как только влетели на казанке в устье Шилюга, там на островах… Правда, самих островов не видно, их полая вода затопила, но на этом мелководье «петушков» (как у нас называли турухтанов)… видимо-невидимо. И людей не боятся нисколечко. Даже на крыло не поднялись от шума мотора.
Ну, наши «охотники» и выстрелили изо всех трех стволов. Перезарядили… Снова выстрелили.
И какую классную похлебку потом из этих турухтанов сварила бабуля!..