Вечером они гладили его по светлым волосам, давали горсть конфет или чаще вовсе не обращали внимания, а утром исчезали, чтобы никогда снова в его жизни не появиться.
В четырнадцать его отдали в военную школу-интернат, в слабой надежде, что он пойдет по стопам своего отца-военного, а скорее, чтобы куда-то его отдать. Но военного из него так и не получилось. В интернате ему, домашнему мальчику, приходится не сладко. Воинская дисциплина, каждый шаг по расписанию, отсутствие личного пространства пришлись совсем не по нраву молодому, свободолюбивому человеку.
В восемнадцать он заканчивает ремесленное училище и по диплому становится специалистом по ремонту радиоприемников и телевизоров. Но профессия его нисколько не увлекает, и он даже не пытается устроиться на работу, а уходит в армию. После армии недолго работает тут, там, женится, у него рождается сын. Потом развод, распад страны, безработица и поиск средств на хлеба насущные. Бардак в стране, бардак в судьбе…
Так и ползла, даже не текла, его жизнь. Медленно и непонятно куда. Ничего примечательного: все как у всех.
К 2000-м все немного утрясается. Появляется стабильная и даже местами любимая работа. Временами появляются деньги, которые он тратит на книги, но большей частью на путешествия. В то время он впервые приезжает во Францию, о которой столько читал и слышал. И с того времени и начинается его тайный роман. Роман с Францией.
Глупо, конечно, крутить романы со странами, а не с женщинами. С женщинами хотя бы есть слабая надежда на взаимность. Но кто сказал, что все в этой жизни должно быть умно и по взаимности, а не так, как просто хочется, хотя бы иногда? Ведь по большому счету, мы всю жизнь заставляем себя делать то, что надо кому-то, а не то, что хочется нам. Руководствуемся умом, логикой, тем, что принесет выгоду. И только в конце, иногда, начинаем понимать, что делали, теперь хотим делать не так, как надо, а как просто хочется.
Впервые он попал во Францию, можно сказать, совершенно случайно. Подвернулась дешевая путевка, и он соблазнился, честно говоря, без особого интереса. Но когда проехал по Елисейским полям, побывал на Монмартре, впервые отведал французской кухни и познакомился с французским гостеприимством, понял, что влюбился. И влюбился надолго.
Тогда, попав в теплый Париж из холодной России, он понял, что попал в совершенно другое измерение. И хотя, по причине беспощадной глобализации, люди что в России, что во Франции уже так сильно не отличались, как еще недавно, разница все же была.
Особенно его поразили тогда невероятной красоты, наполненные величием и историей дворцы королей и французская легкость. Легкость во всем. В общении, в умении не судить, а если и судить, то с положительной стороны. Легкость по отношению друг к другу. Невероятная легкость бытия.
С тех пор прошло не меньше пятнадцати лег. Во Франции он больше не был, заботы поглотили, да и денег всегда, кроме как на еду и еще какую мелочевку, не хватало. Однако вспыхнувшая в нем новая любовь горела ровным огнем, временами вспыхивая, временами затухая, но никогда полностью не гасла.
Вчера, наконец, его уволили. «Наконец», потому что, с одной — «как надо» — стороны это, конечно, была катастрофа, он «не дожил» до пенсии всего год. Но с другой стороны, он был счастлив выскочить из этого беличьего колеса, на котором он давно избил ноги и руки в кровь, и вдохнуть полной грудью. Барахтаться дальше просто не были сил. «Ну, а дальше — будь что будет» — a la guerre comme a la guerre.
Сильно не беспокоясь о завтрашнем дне, как он делал всю свою жизнь, он купил билет в один конец. «Москва — Париж». Просто потому, что это было первое желание, которое у него появилось. Упаковал зубную щетку, станок для бритья, смену белья, снял со счета все свои тридцать пять тысяч и уже следующим утром вылетел из заснеженной Москвы к своей Франции.
«Я еду к тебе, дорогая Франция! Встречай меня!»…